Летописи Русов

Был очень жаркий июльский день, температура держалась не ниже +40 градусов. Накалившийся «до бела» воздух был сухим, как в пустыне и буквально «трещал» в наших лёгких при каждом вздохе. Мы сидели на берегу реки, бессовестно потея и ловили ртами воздух, как выброшенные на сушу перегревшиеся караси… И уже почти что полностью «поджарившись» на солнышке, тоскующими глазами смотрели на воду. Привычной влаги абсолютно не чувствовалось и поэтому всей ребятне дико хотелось как можно быстрее окунуться. Но купаться было немножко боязно, так как это был другой, непривычный нам берег реки, а Нямунас, как известно, издавна была той глубокой и непредсказуемой рекой, с которой шутки шутить не советовалось.

Наш старый любимый пляж был на время закрыт для чистки, поэтому мы все временно собрались на месте более или менее кому-то знакомом, и все пока что дружно «сушились» на берегу, никак не решаясь купаться. У самой реки росло огромное старое дерево. Его длинные шелковистые ветви, при малейшем дуновении ветра, касались воды, тихо лаская её нежными лепестками, а мощные старые корни, упираясь в речные камни, сплетались под ним в сплошной «бородавчатый» ковёр, создавая своеобразную, нависающую над водой, бугристую крышу.

Вот это-то старое мудрое дерево, как ни странно, и являло собой реальную опасность для купающихся… Вокруг него по какой-то причине в воде создавалось множество своеобразных «воронок», которые как бы «всасывали» попавшегося человека в глубину, и надо было быть очень хорошим пловцом, чтобы суметь удержаться на поверхности, тем более, что место под деревом как раз было очень глубоким.

Но детям говорить об опасности, как известно, почти что всегда бесполезно. Чем больше их убеждают заботливые взрослые, что с ними может произойти какая-то непоправимая беда, тем больше они уверены, что «может быть с кем-то это и может случиться, но конечно же, только не с ними, не здесь и не сейчас»… А само ощущение опасности, наоборот — их только ещё больше притягивает, тем самым провоцируя иногда на глупейшие поступки.

Вот примерно так же думали и мы — четверо «бравых» соседских ребят и я, и не вытерпев жары, всё же решили искупаться. Река выглядела тихой и спокойной, и никакой опасности вроде бы собой не представляла. Мы договорились наблюдать друг за другом и дружно поплыли. Вначале вроде бы всё было, как обычно — течение было не сильнее, чем на нашем старом пляже, а глубина не превышала уже знакомой привычной глубины. Я расхрабрилась и поплыла уже более уверенно. И тут же за эту же слишком большую уверенность, «боженька стукнул меня по головушке, да не пожалел»… Я плыла недалеко от берега, как вдруг почувствовала, что меня резко потащило вниз… И это было столь внезапно, что я не успела никак среагировать, чтобы удержаться на поверхности. Меня странно крутило и очень быстро тянуло в глубину. Казалось, время остановилось, я чувствовала, что не хватает воздуха.

Тогда я ещё ничего не знала ни о клинической смерти, ни о светящихся туннелях, появлявшихся во время неё. Но то, что случилось далее, было очень похожим на все те истории о клинических смертях, которые намного позже мне удалось прочитать в разных книжках, уже живя в далёкой Америке…

Я чувствовала, что если сейчас же не вдохну воздуха, мои лёгкие просто-напросто разорвутся, и я наверняка умру. Стало очень страшно, в глазах темнело. Неожиданно в голове вспыхнула яркая вспышка, и все чувства куда-то исчезли... Появился слепяще-яркий, прозрачный голубой туннель, как будто весь сотканный из мельчайших движущихся серебристых звёздочек. Я тихо парила внутри него, не чувствуя ни удушья, ни боли, только мысленно удивляясь необыкновенному чувству абсолютного счастья, как будто наконец-то обрела место своей долгожданной мечты. Было очень спокойно и хорошо. Все звуки исчезли, не хотелось двигаться. Тело стало очень лёгким, почти что невесомым. Вероятнее всего, в тот момент я просто умирала...

Я видела какие-то очень красивые, светящиеся, прозрачные человеческие фигуры, медленно и плавно приближающиеся по туннелю ко мне. Все они тепло улыбались, как будто звали к ним присоединиться… Я уже было потянулась к ним… как вдруг откуда-то появилась огромная светящаяся ладонь, которая подхватила меня снизу и, как песчинку, начала быстро подымать на поверхность. Мозг взорвался от нахлынувших резких звуков, как будто в голове внезапно лопнула защищающая перегородка... Меня, как мячик, вышвырнуло на поверхность… и оглушило настоящим водопадом цветов, звуков и ощущений, которые почему-то воспринимались мной теперь намного ярче, чем это было привычно.

На берегу была настоящая паника… Соседские мальчишки, что-то крича, выразительно размахивали руками, показывая в мою сторону. Кто-то пытался вытащить меня на сушу. А потом всё поплыло, закружилось в каком-то сумасшедшем водовороте, и моё бедное, перенапряжённое сознание уплыло в полную тишину... Когда я понемножку «очухалась», ребята стояли вокруг меня с расширившимися от ужаса глазами, и все вместе чем-то напоминали одинаковых перепуганных совят… Было видно, что всё это время они находились чуть ли не в настоящем паническом шоке и видимо мысленно уже успели меня «похоронить». Я постаралась изобразить улыбку и, всё ещё давясь тёплой речной водой, с трудом выдавила, что у меня всё в порядке, хотя ни в каком порядке я в тот момент естественно не была.

Как мне потом сказали, весь этот переполох занял в реальности всего лишь минут пять, хотя для меня в тот страшный момент, когда я находилась под водой, время почти что остановилось... Я искренне радовалась, что мамы в тот день с нами не было. Позже мне кое-как удалось упросить «соседскую маму», с которой нас тогда отпустили купаться, чтобы то, что случилось у реки, осталось нашим секретом, так как мне совершенно не хотелось, чтобы моих бабушку или маму хватил сердечный удар, тем более, что всё уже было позади, и не имело никакого смысла кого-либо так бессмысленно пугать. Соседка сразу же согласилась. Видимо, для неё это был такой же желанный вариант, так как ей не очень-то хотелось, чтобы кто-то узнал, что общего доверия ей, к сожалению, не удалось оправдать…

Но на этот раз всё кончилось хорошо, все были живы и счастливы, и не было никакой причины об этом более говорить. Только ещё много, много раз после моего неудачливого «купания» я возвращалась во сне в тот же сверкающий голубой туннель, который по какой-то мне неизвестной причине притягивал меня, как магнит. И я опять испытывала то необыкновенное чувство покоя и счастья, тогда ещё не зная, что делать это, как оказалось, было очень и очень опасно…

 

Нам всем навевают глухую тоску вечера. Нам кажется вечер предвестником горькой утраты. Ещё один день, точно плот по реке, во «вчера» Уходит, уходит… ушёл… И не будет возврата. Мария Семёнова

 

 

 

 

 

Через пару недель после того злополучного дня на берегу реки, меня начали посещать души (или точнее — сущности) умерших, мне незнакомых людей. Видимо мои частые возвращения к голубому каналу чем-то «разбередили» покой до того спокойно существовавших в мирной тишине, душ... Только, как оказалось позже, далеко не все из них были по-настоящему так уж спокойны… И только после того, как у меня побывало огромное множество самых разных, от очень печальных до глубоко несчастных и неуспокоенных душ, я поняла насколько по-настоящему важно то, как мы проживаем нашу жизнь и как жаль, что задумываемся мы об этом только тогда, когда уже слишком поздно что-то менять, и когда остаёмся совершенно беспомощными перед жестоким и неумолимым фактом, что уже ничего и никогда не сможем исправить...

Мне хотелось бежать на улицу, хватать людей за руки и кричать всем и каждому, как это дико и страшно, когда всё становится слишком поздно!.. И ещё мне до боли хотелось, чтобы каждый человек знал, что «после» уже не поможет никто и никогда!.. Но, к сожалению, я тогда уже прекрасно понимала, что всё, что я получу за такое «искреннее предупреждение», будет всего лишь лёгкий путь в сумасшедший дом или (в лучшем случае) просто смех… Да и что я могла кому-либо доказать, маленькая девятилетняя девочка, которую никто не хотел понять, и которую легче всего было считать просто «чуточку странной»…

Я не знала, что я должна делать, чтобы помочь всем этим несчастным, страдающим от своих ошибок или от жестокой судьбы, людям. Я готова была часами выслушивать их просьбы, забывая о себе и желая как можно больше открыться, чтобы ко мне могли «постучаться» все, кто в этом нуждался. И вот начались настоящие «наплывы» моих новых гостей, которые, честно говоря, поначалу меня чуточку пугали.

Самой первой у меня появилась молодая женщина, которая сразу же мне чем-то понравилась. Она была очень грустной, и я почувствовала, что где-то глубоко в её душе «кровоточит» незаживающая рана, которая не даёт ей спокойно уйти. Незнакомка впервые появилась, когда я сидела, уютно свернувшись «калачиком» в папином кресле и с упоением «поглощала» книжку, которую выносить из дома не разрешалось. Как обычно, с большим удовольствием наслаждаясь чтением, я так глубоко погрузилась в незнакомый и такой захватывающий мир, что не сразу заметила свою необычную гостью.

Сначала появилось беспокоящее чувство чужого присутствия. Ощущение было очень странным — как будто в комнате вдруг подул лёгкий прохладный ветерок, и воздух вокруг наполнился прозрачным вибрирующим туманом. Я подняла голову и прямо перед собой увидела очень красивую, молодую светловолосую женщину. Её тело чуть-чуть светилось голубоватым светом, но в остальном она выглядела вполне нормально. Незнакомка смотрела на меня, не отрываясь, и как бы о чём-то умоляла. Вдруг я услышала:

— Пожалуйста, помоги мне…

И хотя она не открывала рта, я очень чётко слышала слова, просто они звучали чуть-чуть по-другому, звук был мягким и шелестящим. И тут я поняла, что она говорит со мной точно так же, как я уже слышала раньше — голос звучал только в моей голове (что, как я позже узнала, было телепатией).

— Помоги мне… — опять тихо прошелестело.

— Чем я могу вам помочь? — спросила я.

— Ты меня слышишь, ты можешь с ней говорить… — ответила незнакомка.

— С кем я должна говорить? — поинтересовалась я.

— С моей малышкой, — был ответ.

Её звали Вероника. И, как оказалось, эта печальная и такая красивая женщина умерла от рака почти год назад, когда ей было всего лишь тридцать лет, и её маленькая шестилетняя дочурка, которая думала, что мама её бросила, не хотела ей этого прощать и всё ещё очень глубоко от этого страдала. Сын Вероники был слишком маленьким, когда она умерла и не понимал, что его мама уже никогда больше не вернётся… и что на ночь теперь его всегда будут укладывать уже чужие руки, и его любимую колыбельную будет петь ему какой-то чужой человек… Но он был ещё слишком мал и не имел ни малейшего понятия о том, сколько боли может принести такая жестокая потеря. А вот с его шестилетней сестрой дела обстояли совершенно иначе... Вот почему эта милая женщина не могла успокоиться и просто уйти, пока её маленькая дочь так не по-детски и глубоко страдала…

— Как же я её найду? — спросила я.

— Я тебя отведу, — прошелестел ответ.

Только тут я вдруг заметила, что, когда она двигалась, её тело легко просачивалось через мебель и другие твёрдые предметы, как будто оно было соткано из плотного тумана... Я спросила, трудно ли ей здесь находиться? Она сказала — да, потому что ей давно пора уходить… Ещё я спросила, страшно ли было умирать? Она сказала, что умирать не страшно, страшнее наблюдать тех, кого оставляешь после себя, потому, что столько ещё хочется им сказать, а изменить, к сожалению, уже ничего нельзя... Мне было очень её жаль, такую милую, но беспомощную, и такую несчастную... И очень хотелось ей помочь, только я, к сожалению, не знала — как?

На следующий день я спокойно возвращалась домой от своей подруги, с которой мы обычно вместе занимались игрой на фортепиано (так как своего у меня в то время ещё не было). Как вдруг, почувствовав какой-то странный внутренний толчок, я ни с того, ни с сего, свернула в противоположную сторону и пошла по мне совершенно незнакомой улице... Шла я недолго, пока не остановилась у очень приятного домика, сплошь окружённого цветником. Там внутри двора на маленькой игровой площадке сидела грустная, совершенно крошечная девочка. Она была скорее похожа на миниатюрную куклу, чем на живого ребёнка. Только эта «кукла» почему-то была бесконечно печальной... Сидела она совершенно неподвижно и выглядела ко всему безразличной, как будто в тот момент окружающий мир для неё просто не существовал.

— Её зовут Алина, — прошелестел внутри меня знакомый голос, — пожалуйста, поговори с ней...

Я подошла к калитке и попробовала открыть. Ощущение было не из приятных — как будто я насильно врывалась в чью-то жизнь, не спрашивая на это разрешения. Но тут я подумала о том, какой же несчастной должна была быть бедная Вероника и решила рискнуть. Девчушка подняла на меня свои огромные, небесно-голубые глаза, и я увидела, что они наполнены такой глубокой тоской, какой у этого крошечного ребёнка просто ещё никак не должно было быть. Я подошла к ней очень осторожно, боясь спугнуть, но девочка совершенно не собиралась пугаться, только с удивлением на меня смотрела, как будто спрашивая, что мне от неё нужно.

Я подсела к ней на край деревянной перегородки и спросила, почему она такая грустная. Она долго не отвечала, а потом, наконец, прошептала сквозь слёзы:

— Меня мама бросила, а я её так люблю... Наверное, я была очень плохой, и теперь она больше не вернётся.

Я растерялась. Да и что я могла ей сказать? Как объяснить? Я чувствовала, что Вероника находится со мной. Её боль буквально скрутила меня в твёрдый жгучий болевой ком и жгла так сильно, что стало тяжело дышать. Мне так хотелось им обеим помочь, что я решила — будь что будет, а не попробовав, не уйду. Я обняла девчушку за её хрупкие плечики, и как можно мягче сказала:

— Твоя мама любит тебя больше всего на свете, Алина и она просила меня тебе передать, что она тебя никогда не бросала.

— Значит, она теперь живёт с тобой? — ощетинилась девчушка.

— Нет. Она живёт там, куда ни я, ни ты не можем пойти. Её земная жизнь здесь с нами кончилась, и она теперь живёт в другом, очень красивом мире, из которого может тебя наблюдать. Но она видит, как ты страдаешь и не может отсюда уйти. А здесь она уже находиться дольше тоже не может. Поэтому ей нужна твоя помощь. Ты хотела бы ей помочь?

— А откуда ты всё это знаешь? Почему она разговаривает с тобой?!.

Я чувствовала, что пока ещё она мне не верит и не хочет признавать во мне друга. И я никак не могла придумать, как же объяснить этой маленькой, нахохлившейся, несчастной девчушке, что существует «другой», далёкий мир, из которого, к сожалению, нет возврата сюда. И что её любимая мама говорит со мной не потому, что у неё есть выбор, а потому, что мне просто «посчастливилось» быть немножечко «другой», чем все остальные…

— Все люди разные, Алинушка, — начала я. — Одни имеют талант к рисованию, другие к пению, а вот у меня такой особый талант к разговору с теми, которые ушли из нашего с тобой мира уже навсегда. И твоя мама говорит со мной совсем не потому, что я ей нравлюсь, а потому, что я её услышала, когда больше никто её услышать не мог. И я очень рада, что хоть в чём-то могу ей помочь. Она тебя очень любит и очень страдает оттого, что ей пришлось уйти… Ей очень больно тебя оставлять, но это не её выбор. Ты помнишь, она тяжело и долго болела? — девочка кивнула. — Вот эта болезнь и заставила её покинуть вас. А теперь она должна уйти в свой новый мир, в котором она будет жить. И для этого она должна быть уверена, что ты знаешь, как она тебя любит.

Девочка грустно на меня посмотрела и тихо спросила:

— Она живёт теперь с ангелами?.. Папа мне говорил, что она теперь живёт в таком месте, где всё, как на открытках, что мне дарят на рождество. И там такие красивые крылатые ангелы... Почему она не взяла меня с собой?..

— Потому, что ты должна прожить свою жизнь здесь, милая, а потом ты тоже пойдёшь в тот же мир, где сейчас твоя мама.

Девочка засияла.

— Значит, там я её увижу? — радостно пролепетала она.

— Конечно, Алинушка. Поэтому ты должна быть всего лишь терпеливой девочкой и помочь твоей маме сейчас, если ты её так сильно любишь.

— Что я должна делать? — очень серьёзно спросила малышка.

— Всего лишь думать о ней и помнить её, потому, что она видит тебя. И если ты не будешь грустить, твоя мама наконец-то обретёт покой.

— Она и теперь видит меня?— спросила девочка и её губки начали предательски дёргаться.

— Да милая.

Она на какой-то миг замолчала, как бы собираясь внутри, а потом крепко сжала кулачки и тихо прошептала:

— Я буду очень хорошей, милая мамочка… ты иди… иди пожалуйста… Я тебя так люблю!..

Слёзы большими горошинами катились по её бледным щёчкам, но лицо было очень серьёзным и сосредоточенным… Жизнь впервые наносила ей свой жестокий удар и казалось, будто эта маленькая, так глубоко раненная девчушка вдруг совершенно по-взрослому что-то для себя осознала и теперь пыталась серьёзно и открыто это принять. Моё сердце разрывалось от жалости к этим двум несчастным и таким милым существам, но я, к сожалению, ничем больше не могла им помочь… Окружающий их мир был таким невероятно светлым и красивым, но для обеих это уже не мог больше быть их общий мир...

Жизнь порой бывает очень жестокой, и мы никогда не знаем, в чём заключается смысл приготовленной нам боли или потери. Видимо, это правда, что без потерь невозможно осмыслить того, что по праву или по счастливой случайности дарит нам судьба. Только вот, что же могла осмыслить эта несчастная, съёжившаяся, как раненный зверёк девчушка, когда мир вдруг обрушился на неё всей своей жестокостью и болью самой страшной в жизни потери?..

Я ещё долго сидела с ними и старалась, как могла, помочь им обеим обрести хоть какой-то душевный покой. Я вспомнила своего дедушку и ту жуткую боль, которую принесла мне его смерть… Как же должно было быть страшно этой хрупкой, ничем не защищённой малышке потерять самое дорогое на свете — свою мать?..

Мы никогда не задумываемся о том, что те, которых по той или иной причине отнимает у нас судьба, переживают намного глубже нас последствия своей смерти. Мы чувствуем боль потери и страдаем (иногда даже злясь), что они так безжалостно нас покинули. Но, каково же им, когда их страдание умножается в тысячи раз, видя то, как страдаем от этого мы?!. И каким беспомощным должен себя чувствовать человек, не имея возможности ничего больше сказать и ничего изменить?..

Я бы многое тогда отдала, чтобы найти хоть какую-то возможность предупредить об этом людей. Но, к сожалению, у меня таковой возможности не было… Поэтому, после печального визита Вероники, я стала с нетерпением ждать, когда же ещё кому-то смогу помочь. И жизнь, как это всегда обычно бывало, не заставила себя долго ждать.

Сущности приходили ко мне днём и ночью, молодые и старые, мужские и женские, и все просили помочь им говорить с их дочерью, сыном, мужем, женой, отцом, матерью, сестрой… Это продолжалось нескончаемым потоком, пока, под конец, я не почувствовала, что у меня нет больше сил. Я не знала, что входя с ними в контакт, я должна была обязательно закрываться своей (к тому же, очень сильной!) защитой, а не открываться эмоционально, как водопад, постепенно отдавая им всю свою жизненную силу, которую тогда ещё, к сожалению, я не знала, как восполнять.

Очень скоро я буквально не имела сил двигаться и слегла в постель... Когда мама пригласила нашего врача, Дану, проверить, что же такое снова со мной стряслось, та сказала, что это у меня «временная потеря сил от физического переутомления»… Я не сказала никому ничего, хотя прекрасно знала настоящую причину этого «переутомления». И как делала уже давно, просто честно глотала любое лекарство, которое прописала мне моя двоюродная сестра и отлежавшись в постели около недели, опять была готова на свои очередные «подвиги»…

Я давно поняла, что искренние попытки объяснений того, что по-настоящему со мной происходило, не давали мне ничего, кроме головной боли и усиления постоянного наблюдения за мной моих бабушки и мамы. А в этом, честно говоря, я не находила никакого удовольствия...

Моё долгое «общение» с сущностями умерших в очередной раз «перевернуло» мой и так уже достаточно необычный мир. Я не могла забыть того нескончаемого потока глубокого людского отчаяния и горечи и всячески пыталась найти хоть какой-нибудь способ им помочь. Но дни шли, а я так ничего и не смогла придумать в одиночку, кроме как, опять же — действовать тем же способом, только уже намного осторожнее тратя на это свою жизненную силу. Но так как относиться спокойно к происходящему я никак не могла, то всё же продолжала выходить на контакты и пыталась помочь, как могла, всем отчаявшимся в их беспомощности душам.

Правда, иногда бывали и забавные, почти что смешные случаи, об одном из которых мне хотелось здесь рассказать...

 

На дворе был серый пасмурный день. Низкие набрякшие водой свинцовые тучи еле-еле тащились по небу, грозясь в любой момент разразиться «водопадным» ливнем. В комнате было душно, не хотелось ничем заниматься, только лежать, уставившись в «никуда» и ни о чём не думать… Но дело в том, что именно не думать-то я никогда и не умела, даже тогда, когда честно пыталась расслабиться или отдыхать. Поэтому я сидела в своём излюбленном папином кресле и пыталась прогнать своё «муторное» настроение чтением одной из своих любимых «положительных» книг.

Через какое-то время я почувствовала чужое присутствие и мысленно приготовилась встречать нового «гостя»… Но вместо привычного мягкого ветерка меня почти что приклеило к спинке кресла, а мою книжку швырнуло на пол. Я очень удивилась такому неожиданному бурному проявлению чувств, но решила подождать и посмотреть, что же будет дальше.

В комнате появился «взъерошенный» мужчина, который, не поздоровавшись и не назвавшись (что обычно делали все остальные), сразу же потребовал, чтобы я «немедленно пошла с ним», потому что я ему «срочно нужна»… Он был настолько взвинченным и «кипящим», что меня это чуть ли не рассмешило. Никакой грустью или болью, как это бывало с остальными, тут и не пахло. Я попыталась собраться, чтобы выглядеть как можно более серьёзно и спокойно спросила:

— А почему Вы думаете, что я с Вами куда-то пойду?

— Ты что, ничего не понимаешь? Я мёртвый!!! — заорал в моём мозге его голос.

— Ну, почему не понимаю, я прекрасно знаю, откуда вы, но это ещё совершенно не значит, что вы имеете право мне грубить — спокойно ответила я. — Как я понимаю, в помощи нуждаетесь вы, а не я, поэтому будет лучше, если вы постараетесь быть немножко повежливее.

На мужчину мои слова произвели впечатление разорвавшейся гранаты... Казалось, что он сам сейчас же взорвётся. Я подумала, что при жизни он наверняка был очень избалованным судьбой человеком или просто имел совершенно жуткий характер.

— Ты не имеешь права мне отказать! Больше меня никто не слышит!!! — опять заорал он.

Книги в комнате закружились вихрем и дружно шлёпнулись на пол. Казалось, что внутри этого странного человека бушует тайфун. Но тут уж я тоже возмутилась и медленно произнесла:

— Если вы сейчас же не успокоитесь, я уйду с контакта, а вы можете дальше бунтовать в одиночку, если это доставляет вам такое большое удовольствие.

Мужчина явно удивился, но чуть-чуть «остыл». Было впечатление, что он не привык, чтобы ему не подчинялись немедленно, как только он «изъявлял» любое своё желание. Я никогда не любила людей этого типа — ни тогда, ни когда стала взрослым человеком. Меня всегда возмущало хамство, даже если, как в данном случае, оно исходило от мёртвого...

Мой буйный гость вроде бы успокоился и уже более нормальным голосом спросил, хочу ли я ему помочь? Я сказала, что да, если он обещает себя нормально вести. Тогда он сказал, что ему совершенно необходимо поговорить со своей женой, и что он не уйдёт (с земли) пока он не сможет до неё «достучаться». Я наивно подумала, что это один из тех вариантов, когда муж очень любил свою жену (несмотря на то, как ни дико это выглядело по отношению к нему) и решила помочь, даже если он мне и очень не нравился. Мы договорились, что он вернётся ко мне на завтра, когда я буду не дома, и я попробую сделать для него всё, что смогу.

На следующий день я с самого утра чувствовала его сумасшедшее (иначе назвать не могу) присутствие. Я мысленно посылала ему сигнал, что я не могу торопить события и выйду из дома, когда смогу, чтобы не вызывать лишних вопросов у своих домашних. Но не тут то было... Мой новый знакомый был опять совершенно нестерпимым, видимо возможность ещё раз поговорить со своей женой делала его просто невменяемым. Тогда я решила поторопить события и отвязаться от него, как можно скорее. Обычно в помощи я никому старалась не отказывать, поэтому не отказала и этой странной, взбалмошной сущности. Я сказала бабушке, что хочу пройтись и вышла на двор.

— Ну что ж, ведите, — мысленно сказала я своему спутнику.

Мы шли около десяти минут. Его дом оказался на параллельной улице, совсем недалеко от нас, но этого человека я почему-то совершенно не помнила, хотя вроде бы знала всех своих соседей. Я спросила, как давно он умер? Он сказал, что уже десять лет (!!!)… Это было совершенно невозможно, и по моему понятию это было слишком давно!

— Но как вы можете до сих пор здесь находиться? — ошарашено спросила я.

— Я же тебе сказал — я не уйду пока не поговорю с ней! — раздражённо ответил он.

Что-то здесь было не так, но я никак не могла понять — что. Из всех моих умерших «гостей» ни один не находился здесь на земле так долго. Возможно, я была не права, и этот странный человек так любил свою жену, что никак не решался её покинуть?.. Хотя, если честно, в это мне верилось почему-то с большим трудом. Ну, не тянул он никак на «вечно-влюблённого рыцаря», даже с большой натяжкой… Мы подошли к дому… и тут я вдруг почувствовала, что мой незнакомец оробел.

— Ну что, пойдёмте? — спросила я.

— Ты же не знаешь, как меня зовут — пробормотал он.

— Об этом вы должны были подумать ещё в начале, — ответила я.

Тут вдруг у меня в памяти как будто открылась какая-то дверца — я вспомнила, что я знала об этих соседях…

Это был довольно-таки «известный» своими странностями (в которые верила во всей нашей округе, по-моему, только я одна) дом. Среди соседей ходили слухи, что хозяйка видимо не совсем нормальная, так как она постоянно рассказывала какие-то «дикие» истории с летающими в воздухе предметами, самопишущими ручками, привидениями, и т.д. и т.п. (очень хорошо похожие вещи показаны в фильме «Привидение», который я увидела уже много лет спустя).

Соседка была очень приятной женщиной лет сорока пяти, у которой и вправду около десяти лет назад умер муж. И вот с тех пор у неё в доме и начались все эти невероятные чудеса. Я бывала у неё несколько раз, горя желанием узнать, что же там такое у неё происходит, но разговорить мою замкнутую соседку мне, к сожалению, так и не удалось. Поэтому сейчас я полностью разделяла нетерпение её странного мужа и спешила поскорее войти, заранее предвкушая то, что должно было по моим понятиям там произойти.

— Меня зовут Влад — прохрипел мой бывший сосед.

Я с удивлением на него взглянула и поняла, что он, оказывается, очень боится… Но я решила не обращать на это внимания и вошла в дом. Соседка сидела у камина и вышивала подушку. Я поздоровалась и уже собиралась объяснить, зачем я сюда пришла, как она неожиданно быстро проговорила:

— Пожалуйста, милая, уходи поскорее! Здесь может быть опасно.

Бедная женщина была напугана до полусмерти, и я вдруг поняла, чего она так боится… Она видимо всегда чувствовала присутствие своего мужа, когда он к ней приходил!.. И все, у неё случавшиеся раньше проявления полтергейста, видимо происходили по его вине. Поэтому опять почувствовав его присутствие, бедная женщина хотела меня всего лишь «уберечь» от возможного шока… Я ласково взяла её за руки и как можно мягче сказала:

— Я знаю, чего вы боитесь. Пожалуйста, послушайте, что я хочу вам сказать, и всё это кончится навсегда.

Я попыталась ей объяснить, как могла, о приходящих ко мне душах и о том, как я пытаюсь им всем помочь. Я видела, что она мне верит, но почему-то боится мне это показать.

— Со мной ваш муж, Миля, и если хотите, можете поговорить с ним, — осторожно сказала я.

К моему удивлению, она долго молчала, а потом тихо произнесла:

— Оставь меня в покое, Влад, ты меня мучил достаточно долго. Уходи.

Меня совершенно потрясло то, сколько муки было в голосе этой женщины!.. И, как оказалось, это потрясло не только меня, ответ ошарашил и её странного мужа, но только уже по-другому. Я почувствовала рядом с собой дикий вихрь чужой энергии, который буквально разрывал всё вокруг. Книги, цветы, чайная чашка — всё, что лежало на столе, с грохотом полетело в низ. Соседка побледнела, как полотно и поспешно начала выталкивать меня наружу. Но такими «эффектами», как швыряние чашек, меня уже очень давно было не испугать. Поэтому я мягко отстранила бедную трясущуюся женщину и твёрдо сказала:

— Если вы не прекратите так гнусно пугать свою жену, я уйду, и ищите себе кого-нибудь другого ещё столько же лет...

Но мужчина не обращал на меня никакого внимания. Видимо все эти долгие годы он только и ждал, что кого-то всё-таки когда-нибудь найдёт, кто мог бы помочь ему «достать» его бедную жену и его десятилетняя «жертва» не пройдёт даром. И вот теперь, когда это наконец-то реально произошло — он полностью потерял над собой контроль...

— Миля, Миленка, я так давно хотел сказать… пойдём со мной, родная... пойдём. Я один не могу... без тебя не могу столько лет... пойдём со мной.

Он бессвязно лопотал что-то, повторяя всё время те же самые слова. И тут только до меня дошло, что по-настоящему хотел этот человек!!! Он просил свою живую красавицу жену уйти с ним вместе, что значило просто — умереть…

Тут я уже больше выдержать не могла.

— Послушайте вы! Да вы ведь просто сумасшедший! — мысленно закричала я. — Я не буду говорить ей этих подлых слов! Убирайтесь туда, где вы давно уже должны были быть!.. Это как раз ваше место.

Меня просто выворачивало от возмущения!.. Неужели такое вправду может произойти?!. Я ещё не знала, что буду делать, но одно знала наверняка — ни за что на свете я ему эту женщину не отдам.

Его взбесило, что я не повторяю ей того, что он говорил. Он кричал на меня, орал на неё, бранился такими словами, которых я не слышала никогда… Плакал, если это возможно назвать плачем... И я поняла, что теперь он уже по-настоящему может стать опасным, только я ещё не понимала, каким образом это может произойти. В доме всё бешено двигалось, разлетелись оконные стёкла. Миля в ужасе стояла в ступоре, не в состоянии произнести ни слова. Ей было очень страшно, потому что, в отличие от меня, она не видела ничего из того, что происходило в той «другой», для неё закрытой реальности, а видела лишь «танцующие» перед ней в каком-то сумасшедшем танце неодушевлённые предметы… и потихоньку сходила с ума…

Это в книгах очень забавно читать о загадочных полтергейстах, других реальностях и восторгаться героями, которые всегда «побеждают драконов»… В реальности же ничего «забавного» в этом нет, кроме тихого ужаса, что не знаешь, что с этим делать и что из-за твоей беспомощности может прямо сейчас погибнуть хороший человек…

Я вдруг увидела, как Миля начала оседать на пол и стала бледной, как смерть. Мне стало до жути страшно. Я вдруг почувствовала себя тем, кем по-настоящему тогда была — просто маленькой девочкой, которая по своей глупости вляпалась во что-то ужасное и теперь не знает, как из этого всего выбраться.

— Ну, уж нет, — подумала я, — не получишь!..

И изо всех сил энергетически ударила эту ничтожную сущность, вкладывая в этот удар всё своё возмущение… Послышался странный вой… и всё исчезло. Не было больше сумасшедшего движения предметов в комнате, не было страха… и не было больше того странного полоумного человека, чуть не отправившего свою ни в чём не повинную жену на тот свет… В доме стояла мёртвая тишина. Только иногда позвякивали какие-то разбитые вещи. Миля сидела на полу с закрытыми глазами и не проявляла никаких признаков жизни. Но я почему-то была уверена, что с ней будет всё хорошо. Я подошла к ней и погладила по щеке.

— Тётя Миля, всё уже кончилось, — тихо, пытаясь не испугать, прошептала я. — Он уже больше никогда не придёт.

Она открыла глаза и неверяще обвела усталым взглядом свою изуродованную комнату.

— Что это было, милая? — прошептала она.

— Это был ваш муж, Влад, но он уже никогда не придёт.

Тут её как будто прорвало... Я никогда до того не слышала такого душераздирающего плача!.. Казалось, что эта бедная женщина хочет выплакать всё, что в её жизни скопилось за эти долгие и, как я позже узнала, весьма ужасные, годы. Но, как говорится, каково бы не было отчаяние или обида, нельзя плакать без конца. Что-то переполняется в душе, будто слёзы смывают всю горечь и боль, и душа, как цветок, потихонечку начинает возвращаться к жизни. Так и Миля, понемножку начала оживать. В глазах появилось удивление, постепенно сменившееся робкой радостью.

— Откуда ты знаешь, что он не придёт, малышка? — как бы желая получить подтверждение, спросила она.

Малышкой меня уже давно никто не называл и особенно в тот момент это прозвучало немножечко странно, потому что я была именно той «малышкой», которая только что, можно сказать, нечаянно спасла её жизнь… Но обижаться я, естественно, не собиралась. Да и не было никаких сил не то, что на обиду, а даже просто… чтобы пересесть на диван. Видимо всё до последнего «истратилось» на тот единственный удар, который повторить теперь я не смогла бы ни за что.

Мы просидели с моей соседкой вместе ещё довольно долго, и она мне наконец-то рассказала, как всё это время (целых десять лет!!!) мучил её муж. Правда она тогда не была совершенно уверена, что это был именно он, но теперь её сомнения рассеялись, и она знала наверняка, что была права. Умирая, Влад ей сказал, что не успокоится, пока не заберёт её с собой. Вот и старался так много лет...

Я никак не могла понять, как человек может быть настолько жестоким и ещё осмелиться называть такой ужас любовью?!. Но я была, как моя соседка сказала, всего лишь маленькой девочкой, которая ещё не могла до конца поверить, что иногда человек может быть ужасным, даже в таком возвышенном чувстве, как любовь…

 

Один из наиболее шокирующих случаев в моей весьма продолжительной «практике» контактов с сущностями умерших произошёл, когда я однажды преспокойно шла тёплым осенним вечером из школы домой... Обычно я возвращалась всегда намного позже, так как ходила во вторую смену, и уроки у нас кончались где-то около семи часов вечера, но в тот день двух последних уроков не было, и нас раньше обычного отпустили домой.

Погода была на редкость приятной, не хотелось никуда спешить и перед тем, как пойти домой, я решила немного прогуляться. В воздухе пахло cладко-горьковатым ароматом последних осенних цветов. Игривый лёгкий ветерок шебуршился в опавших листьях, что-то тихо нашёптывая стыдливо краснеющим в отблесках заката обнажённым деревьям. Покоем и тишиной дышали мягкие сумерки...

Я очень любила это время суток, оно притягивало меня своей загадочностью и хрупкостью чего-то не свершившегося и в то же время даже ещё не начавшегося... Когда ещё не ушёл в прошлое сегодняшний день, а ночь тоже пока ещё не вступила в свои права... Что-то «ничейное» и волшебное, что-то как бы зависшее в «междувременье», что-то неуловимое... Я обожала этот коротенький промежуток времени и всегда чувствовала себя в нём очень особенно.

Но в тот день именно и случилось что-то «особенное», но уж точно не то особенное, что я бы хотела увидеть или пережить ещё раз...

Я спокойно шла к перекрёстку, о чём-то глубоко задумавшись, как вдруг оказалась резко вырванной из своих «грёз» диким визгом тормозов и криками испуганных людей.

Прямо передо мной, маленькая белая легковая машина каким-то образом умудрилась стукнуться о цементный столб и со всего маху ударила огромную встречную машину прямо в лоб...

Через какие-то считанные мгновения из смятой почти что в лепёшку белой машины «выскочили» сущности маленьких мальчика и девочки, которые растерянно озирались вокруг, пока, наконец, обалдело не уставились на свои же изуродованные сильнейшим ударом физические тела...

— Это что-о?!. — испуганно спросила девчушка. — Это разве там мы?.. — показывая пальчиком на своё окровавленное физическое личико совсем тихо прошептала она. — Как же так... но ведь здесь, это же тоже мы?..

Было ясно, что всё происходящее её шокировало, и самое большое её желание в тот момент было куда-то от всего этого спрятаться...

— Мама ты где?! — вдруг закричала малышка. — Мама-а!

На вид ей было годика четыре, не более. Тоненькие светлые косички с вплетёнными в них огромными розовыми бантами, смешными «крендельками» топорщились с обеих сторон, делая её похожей на доброго фавна. Широко распахнутые большие серые глаза растерянно смотрели на так хорошо ей знакомый и такой привычный мир, который вдруг почему-то стал непонятным, чужим и холодным... Ей было очень страшно, и она совершенно этого не скрывала.

Мальчонке было лет восемь-девять. Он был худеньким и хрупким, но его круглые «профессорские» очки делали его чуточку старше, и он казался в них очень деловым и серьёзным. Но в данный момент вся его серьёзность куда-то вдруг испарилась, уступая место абсолютной растерянности.

Вокруг машин уже собралась ойкающая сочувствующая толпа, а через несколько минут появилась и милиция, сопровождающая скорую помощь. Наш городок тогда всё ещё не был большим, поэтому на любое «экстренное» происшествие городские службы могли реагировать достаточно организованно и быстро.

Врачи скорой помощи, о чём-то быстро посоветовавшись, начали осторожно вынимать по одному изувеченные тела. Первым оказалось тело мальчика, сущность которого стояла в ступоре рядом со мной, не в состоянии что-либо сказать или подумать.

Бедняжку дико трясло, видимо, для его детского перевозбуждённого мозга это было слишком тяжело. Он только смотрел вытаращенными глазами на то, что только что было «им» и никак не мог выйти из затянувшегося «столбняка».

— Мамочка, Мама!!! — опять закричала девочка. — Видас, Видас, ну почему она меня не слышит?!.

Вернее, кричала-то она лишь мысленно, потому что в тот момент, к сожалению, физически уже была мертва... так же, как и её маленький братишка. А её бедная мама, физическое тело которой всё ещё цепко держалось за свою хрупкую, чуть теплившуюся в нём жизнь, никаким образом не могла её услышать, так как находились они в тот момент уже в разных, недоступных друг другу мирах... Малыши всё больше и больше терялись, и я чувствовала, что ещё чуть-чуть, и у девочки начнётся настоящий нервный шок (если это можно так назвать, говоря о бестелесной сущности?).

— Почему мы там лежим?!.. Почему мама не отвечает нам?! — всё ещё кричала девчушка, дёргая брата за рукав.

— Наверное, потому что мы мертвы... — мелко стуча зубами, проговорил мальчонка.

— А мама? — в ужасе прошептала малышка.

— Мама жива, — не очень уверенно ответил брат.

— А как же мы? Ну, скажи им, что мы здесь, что они не могут без нас уйти! Скажи им!!! — всё ещё не могла успокоиться девчушка.

— Я не могу, они нас не слышат... Ты же видишь, они нас не слышат, — пробовал как-то объяснить девочке брат.

Но она была ещё слишком маленькой, чтобы понять, что мама уже не может ни услышать её, ни с ней говорить. Она не могла всего этого ужаса понять и не хотела его принимать... Маленькими кулачками размазывая льющиеся по бледным щёчкам крупные слёзы, она видела только свою маму, которая почему-то не хотела ей отвечать и не хотела подниматься.

— Мамочка, ну вставай же! — опять закричала она. — Ну, вставай, мама!!!

Врачи начали переносить тела в скорую помощь и тут уже девочка совершенно растерялась...

— Видас, Видас, они нас всех забирают!!! А как же мы? Почему мы здесь?.. — не унималась она.

Мальчик стоял в тихом столбняке, не произнося ни слова, на короткий миг забыв даже про свою маленькую сестру.

— Что же нам теперь делать?.. — уже совсем запаниковала малышка. — Пойдём же, ну, пойдём!!!

— Куда?— тихо спросил мальчик. — Нам теперь некуда идти...

Я не могла этого дольше выносить и решила поговорить с этой несчастной, цеплявшейся друг за друга, перепуганной парой детей, которых судьба вдруг, ни за что, ни про что, вышвырнула в какой-то чужой и совершенно им непонятный мир. И я могла только лишь попробовать представить, как страшно и дико всё это должно было быть, особенно этой маленькой крошке, которая ещё вообще понятия не имела о том, что такое смерть...

Я подошла к ним ближе и тихо, чтобы не напугать, сказала:

— Давайте поговорим, я могу вас слышать.

— Ой, Видас, видишь, она нас слышит!!! — заверещала малышка. — А ты кто? Ты хорошая? Ты можешь сказать маме, что нам страшно?..

Слова лились сплошным потоком из её уст, видимо она очень боялась, что я вдруг исчезну, и она не успеет всего сказать. И тут она опять посмотрела на скорую помощь и увидела, что активность врачей удвоилась.

— Смотрите, смотрите, они сейчас нас всех увезут — а как же мы?!. — в ужасе лепетала, совершенно не понимая происходящего, малышка.

Я чувствовала себя в полном тупике, так как первый раз столкнулась с только что погибшими детьми и понятия не имела, как им всё это объяснить. Мальчик вроде бы что-то уже понимал, а вот его сестра была так страшно напугана происходящим, что её маленькое сердечко не хотело понимать ничего вообще...

На какой-то момент я совершенно растерялась. Мне очень хотелось её успокоить, но я никак не могла найти нужных для этого слов и, боясь сделать хуже, пока молчала.

Вдруг из скорой помощи появилась фигура мужчины, и я услышала, как одна из медсестёр кому-то крикнула: «Теряем, теряем!». И поняла, что следующим расставшимся с жизнью, видимо, был отец...

— Ой, па-апочка!!! — радостно запищала девчушка. — А я уже думала, ты нас оставил, а ты здесь! Ой, как хорошо!..

Отец, ничего не понимая, оглядывался по сторонам, как вдруг увидев своё израненное тело и хлопочущих вокруг него врачей, схватился обеими руками за голову и тихо взвыл... Было очень странно наблюдать такого большого и сильного взрослого человека в таком диком ужасе созерцавшего свою смерть. Или может, именно так и должно было происходить?.. Потому что он, в отличие от детей, как раз-то и понимал, что его земная жизнь окончена, и сделать, даже при самом большом желании, уже ничего больше нельзя...

— Папа, папочка, разве ты не рад? Ты же можешь видеть нас? Можешь ведь?.. — счастливо верещала, не понимая его отчаяния, дочка.

А отец смотрел на них с такой растерянностью и болью, что у меня просто разрывалось сердце...

— Боже мой, и вы тоже?!.. И вы?.. — только и мог произнести он. — Ну, за что же — вы?!

В машине скорой помощи три тела уже были закрыты полностью, и никаких сомнений больше не вызывало, что все эти несчастные уже мертвы. В живых осталась пока одна только мать, чьему «пробуждению» я честно признаться, совсем не завидовала. Ведь увидев, что она потеряла всю свою семью, эта женщина просто могла отказаться жить.

— Папа, папа, а мама тоже скоро проснётся? — как ни в чём не бывало, радостно спросила девчушка.

Отец стоял в полной растерянности, но я видела, что он изо всех сил пытается собраться, чтобы хоть как-то успокоить свою малышку дочь.

— Катенька, милая, мама не проснётся. Она уже не будет больше с нами, — как можно спокойнее произнёс отец.

— Как не будет?!.. Мы же все в месте? Мы должны быть вместе!!! Разве нет?.. — не сдавалась маленькая Катя.

Я поняла, что отцу будет весьма сложно как-то доступно объяснить этому маленькому человечку — своей дочурке — что жизнь для них сильно изменилась, и возврата в старый мир не будет, как бы ей этого не хотелось... Отец сам был в совершенном шоке и, по-моему, не меньше дочери нуждался в утешении. Лучше всех пока держался мальчик, хотя я прекрасно видела, что ему также было очень и очень страшно. Всё произошло слишком неожиданно, и никто из них не был к этому готов. Но видимо, у мальчонки сработал какой-то «инстинкт мужественности», когда он увидел своего «большого и сильного» папу в таком растерянном состоянии, и он, бедняжка, чисто по мужски перенял «бразды правления» из рук растерявшегося отца в свои маленькие, трясущиеся детские руки...

До этого я никогда не видела людей (кроме моего дедушки) в настоящий момент их смерти. И именно в тот злосчастный вечер я поняла, какими беспомощными и неподготовленными люди встречают момент своего перехода в другой мир!.. Наверное, страх чего-то совершенно им неизвестного, а также вид своего тела со стороны (но уже без их в нём присутствия!) создавал настоящий шок ничего об этом не подозревавшим, но, к сожалению, уже «уходящим» людям.

— Папа, папа, смотри — они нас увозят и маму тоже! Как же мы теперь её найдём?!.

Малышка «трясла» отца за рукав, пытаясь обратить на себя его внимание, но он всё ещё находился где-то «между мирами» и никакого внимания на неё не обращал... Я была очень удивлена и даже разочарована таким недостойным поведением её отца. Каким бы испуганным он ни был, у его ног стоял малюсенький человечек — его крохотная дочурка, в глазах которой он был «самым сильным и самым лучшим» папой на свете, в чьём участии и поддержке она в данный момент очень нуждалась. И до такой степени раскисать в её присутствии, по моему понятию, он просто не имел никакого права...

Я видела, что эти бедные дети совершенно не представляют, что же им теперь делать и куда идти. Честно говоря, такого понятия не имела и я. Но кому-то надо было что-то делать, и я решила опять вмешаться в может быть совершенно не моё дело, но я просто не могла за всем этим спокойно наблюдать.

— Простите меня, как вас зовут? — тихо спросила у отца я.

Этот простой вопрос вывел его из «ступора», в который он «ушёл с головой», будучи не в состоянии вернуться обратно. Очень удивлённо уставившись на меня, он растерянно произнёс:

— Валерий... А откуда взялась ты?!. Ты тоже погибла? Почему ты нас слышишь?

Я была очень рада, что удалось как-то его вернуть, и тут же ответила:

— Нет, я не погибла, я просто шла мимо, когда всё это случилось. Но я могу вас слышать и с вами говорить. Если вы, конечно, этого захотите.

Тут уже они все на меня удивлённо уставились...

— А почему же ты живая, если можешь нас слышать? — поинтересовалась малышка.

Я только собралась ей ответить, как вдруг неожиданно появилась молодая темноволосая женщина, и, не успев ничего сказать, опять исчезла.

— Мама, мама, а вот и ты!!! — счастливо закричала Катя. — Я же говорила, что она придёт, говорила же!!!

Я поняла, что жизнь женщины видимо в данный момент «висит на волоске», и её сущность на какое-то мгновение просто оказалась вышибленной из своего физического тела.

— Ну и где же она?!.. — расстроилась Катя. — Она же только что здесь была!..

Девочка видимо очень устала от такого огромного наплыва самых разных эмоций, и её личико стало очень бледным, беспомощным и печальным... Она крепко-накрепко вцепилась в руку своему брату, как будто ища у него поддержки, и тихо прошептала:

— И все вокруг нас не видят... Что же это такое, папа?..

Она вдруг стала похожа на маленькую, грустную старушечку, которая в полной растерянности смотрит своими чистыми глазами на такой знакомый белый свет, и никак не может понять — куда же теперь ей идти, где же теперь её мама, и где теперь её дом?.. Она поворачивалась то к своему грустному брату, то к одиноко стоявшему и, казалось бы, полностью ко всему безразличному отцу. Но ни один из них не имел ответа на её простой детский вопрос, и бедной девчушке вдруг стало по-настоящему очень страшно....

— А ты с нами побудешь? — смотря на меня своими большими глазёнками, жалобно спросила она.

— Ну конечно побуду, если ты этого хочешь, — тут же заверила я.

И мне очень захотелось её крепко по-дружески обнять, чтобы хоть чуточку согреть её маленькое и такое испуганное сердечко...

— Кто ты, девочка? — неожиданно спросил отец.

— Просто человек, только немножко «другой», — чуть смутившись, ответила я. — Я могу слышать и видеть тех, кто «ушёл»... как вот вы сейчас.

— Мы ведь умерли, правда? — уже спокойнее спросил он.

— Да, — честно ответила я.

— И что же теперь с нами будет?

— Вы будете жить, только уже в другом мире. И он не такой уж плохой, поверьте!.. Просто вам надо к нему привыкнуть и полюбить.

— А разве после смерти ЖИВУТ?.. — всё ещё не веря, спрашивал отец.

— Живут. Но уже не здесь, — ответила я. — Вы чувствуете всё так же, как раньше, но это уже другой, не ваш привычный мир. Ваша жена ещё находится там, так же, как и я. Но вы уже перешли «границу» и теперь вы на другой стороне, — не зная, как точнее объяснить, пыталась «достучаться» до него я.

— А она тоже когда-нибудь к нам придёт? — вдруг спросила девчушка.

— Когда-нибудь, да, — ответила я.

— Ну, тогда я её подожду — уверенно заявила довольная малышка. — И мы опять будем все вместе, правда, папа? Ты же хочешь, чтобы мама опять была с нами, правда ведь?..

Её огромные серые глаза сияли, как звёздочки, в надежде, что её любимая мама в один прекрасный день тоже будет здесь, в её новом мире, даже не понимая, что этот ЕЁ теперешний мир для мамы будет не более и не менее, как просто смерть...

И, как оказалось, долго малышке ждать не пришлось... Её любимая мама появилась опять... Она была очень печальной и чуточку растерянной, но держалась намного лучше, чем до дикости перепуганный отец, который сейчас уже, к моей искренней радости, понемножку приходил в себя.

Интересно то, что за время моего общения с таким огромным количеством сущностей умерших, я почти с уверенностью могла бы сказать, что женщины принимали «шок смерти» намного увереннее и спокойнее, чем это делали мужчины. Я тогда ещё не могла понять причины этого любопытного наблюдения, но точно знала, что это именно так. Возможно, они глубже и тяжелее переносили боль вины за оставленных ими в «живом» мире детей или за ту боль, которую их смерть приносила родным и близким. Но именно страх смерти у большинства из них (в отличие от мужчин) почти что начисто отсутствовал. Могло ли это в какой-то мере объясняться тем, что они сами дарили самое ценное, что имелось на нашей земле — человеческую жизнь? Ответа на этот вопрос тогда ещё у меня, к сожалению, не было...

— Мамочка, мама! А они говорили, что ты ещё долго не придёшь! А ты уже здесь!!! Я же знала, что ты нас не оставишь! — верещала маленькая Катя, задыхаясь от восторга. — Теперь мы опять все вместе и теперь будет всё хорошо!

И как же грустно было наблюдать, как вся эта милая дружная семья старалась уберечь свою маленькую дочь и сестру от сознания того, что это совсем не так уж и хорошо, что они опять все вместе, и что ни у одного из них, к сожалению, уже не осталось ни малейшего шанса на свою оставшуюся непрожитую жизнь... И что каждый из них искренне предпочёл бы, чтобы хоть кто-то из их семьи остался бы в живых... А маленькая Катя всё ещё что-то невинно и счастливо лопотала, радуясь, что опять они все одна семья и опять совершенно «всё хорошо»...

Мама печально улыбалась, стараясь показать, что она тоже рада и счастлива... а душа её, как раненная птица, криком кричала о её несчастных, так мало проживших малышах...

Вдруг она как бы «отделила» своего мужа и себя от детей какой-то прозрачной «стеной» и, смотря прямо на него, нежно коснулась его щеки.

— Валерий, пожалуйста, посмотри на меня — тихо проговорила женщина. — Что же мы будем делать?.. Это ведь смерть, правда, же?

Он поднял на неё свои большие серые глаза, в которых плескалась такая смертельная тоска, что теперь уже мне вместо него захотелось по-волчьи завыть, потому что принимать всё это в душу было почти невозможно...

— Как же могло произойти такое?.. За что же им-то?!.. — опять спросила Валерия жена. — Что же нам теперь делать, скажи?

Но он ничего не мог ей ответить, ни тем более, что-то предложить. Он просто был мёртв, и о том, что бывает «после», к сожалению, ничего не знал, так же, как и все остальные люди, жившие в то «тёмное» время, когда всем и каждому тяжелейшим «молотом лжи» буквально вбивалось в голову, что «после» уже ничего больше нет и, что человеческая жизнь кончается в этот скорбный и страшный момент физической смерти...

— Папа, мама, и куда мы теперь пойдём? — жизнерадостно спросила девчушка. Казалось, теперь, когда все были в сборе, она была опять полностью счастлива и готова была продолжать свою жизнь даже в таком незнакомом для неё существовании.

— Ой, мамочка, а моя ручка прошла через скамейку!!! А как же теперь мне сесть?.. — удивилась малышка.

Но не успела мама ответить, как вдруг прямо над ними воздух засверкал всеми цветами радуги и начал сгущаться, превращаясь в изумительной красоты голубой канал, очень похожий на тот, который я видела во время моего неудачного «купания» в нашей реке. Канал сверкал и переливался тысячами звёздочек и всё плотнее и плотнее окутывал остолбеневшую семью.

— Я не знаю кто ты, девочка, но ты что-то знаешь об этом — неожиданно обратилась ко мне мать. — Скажи, мы должны туда идти?

— Боюсь, что да, — как можно спокойнее ответила я. — Это ваш новый мир, в котором вы будете жить. И он очень красивый. Он понравится вам.

Мне было чуточку грустно, что они уходят так скоро, но я понимала, что так будет лучше, и что они не успеют даже по настоящему пожалеть о потерянном, так как им сразу же придётся принимать свой новый мир и свою новую жизнь...

— Ой, мамочка, мама, как красиво!!! Почти, как Новый Год!.. Видас, Видас, правда красиво?! — счастливо лепетала малышка. — Ну, пойдёмте же, пойдёмте, чего же вы ждёте!

Мама грустно мне улыбнулась и ласково сказала:

— Прощай, девочка. Кто бы ты ни была — счастья тебе в этом мире...

И обняв своих малышей, повернулась к светящемуся каналу. Все они, кроме маленькой Кати, были очень грустными и явно сильно волновались. Им приходилось оставлять всё, что было так привычно и так хорошо знакомо, и «идти» неизвестно куда. И, к сожалению, никакого выбора у них в данной ситуации не было...

Вдруг в середине светящегося канала уплотнилась светящаяся женская фигура и начала плавно приближаться к сбившемуся «в кучку» ошарашенному семейству.

— Алиса?.. — неуверенно произнесла мать, пристально всматриваясь в новую гостью.

Сущность улыбаясь, протянула руки к женщине, как бы приглашая в свои объятия.

— Алиса, это правда ты?!..

— Вот мы и встретились, родная, — произнесло светящее существо. — Неужели вы все?.. Ох, как жаль!.. Рано им пока... Как жаль...

— Мамочка, мама, кто это? — шёпотом спросила ошарашенная малышка. — Какая она красивая!.. Кто это, мама?

— Это твоя тётя, милая, — ласково ответила мать.

— Тётя?! Ой, как хорошо — новая тётя!!! А она кто? — не унималась любопытная девчушка.

— Она моя сестра, Алиса. Ты её никогда не видела. Она ушла в этот «другой» мир, когда тебя ещё не было.

— Ну, тогда это было очень давно, — уверенно констатировала «неоспоримый факт» маленькая Катя...

Светящаяся «тётя» грустно улыбалась, наблюдая свою жизнерадостную и ничего плохого в этой новой жизненной ситуации не подозревавшую маленькую племянницу. А та себе весело подпрыгивала на одной ножке, пробуя своё необычное «новое тело» и оставшись им совершенно довольной, вопросительно уставилась на взрослых, ожидая, когда же они наконец-то пойдут в тот необыкновенный светящийся их «новый мир»... Она казалась опять совершенно счастливой, так как вся её семья была здесь, что означало — у них «всё прекрасно», и не надо ни о чём больше волноваться... Её крошечный детский мирок был опять привычно защищён любимыми ею людьми, и она больше не должна была думать о том, что же с ними такое сегодня случилось, и просто ждала, что там будет дальше.

Алиса очень внимательно на меня посмотрела и ласково произнесла:

— А тебе ещё рано, девочка, у тебя ещё долгий путь впереди...

Светящийся голубой канал всё ещё сверкал и переливался, но мне вдруг показалось, что свечение стало слабее, и как бы отвечая на мою мысль, «тётя» произнесла:

— Нам уже пора, родные мои. Этот мир вам уже больше не нужен...

Она приняла их всех в свои объятия (чему я на мгновение удивилась, так как она как бы вдруг стала больше) и светящийся канал исчез вместе с милой девочкой Катей и всей её чудесной семьёй... Стало пусто и грустно, как будто я опять потеряла кого-то близкого, как это случалось почти всегда после новой встречи с «уходящими»...

— Девочка, с тобой всё в порядке? — услышала я чей-то встревоженный голос.

Кто-то меня тормошил, пробуя «вернуть» в нормальное состояние, так как я, видимо, опять слишком глубоко «вошла» в тот другой, далёкий для остальных мир и напугала какого-то доброго человека своим «заморожено-ненормальным» спокойствием.

Вечер был таким же чудесным и тёплым, и вокруг всё оставалось точно так же, как было всего лишь какой-то час назад... только мне уже не хотелось больше гулять.

Чьи-то хрупкие, хорошие жизни, только что так легко оборвавшись, белым облачком улетели в другой мир, и мне стало вдруг очень печально, как будто вместе с ними улетела капелька моей одинокой души... Очень хотелось верить, что милая девочка Катя обретёт хоть какое-то счастье в ожидании своего возвращения «домой»... И было искренне жаль всех тех, кто не имел приходящих «тётей», чтобы хоть чуточку облегчить свой страх, и кто в ужасе метался, уходя в тот дугой, незнакомый и пугающий мир, даже не представляя, что их там ждёт, и не веря, что это всё ещё продолжается их «драгоценная и единственная» ЖИЗНЬ...

 

Незаметно летели дни. Проходили недели. Понемногу я стала привыкать к своим необычным каждодневным визитёрам... Ведь все, даже самые неординарные события, которые мы воспринимаем вначале чуть ли не как чудо, становятся обычным явлениям, если они повторяются регулярно. Вот так и мои чудесные «гости», которые вначале меня так сильно изумляли, стали для меня уже почти что обычным явлением, в которое я честно вкладывала часть своего сердца и готова была отдать намного больше, если только это могло бы кому-то помочь. Но невозможно было вобрать в себя всю ту нескончаемую людскую боль, не захлебнувшись ею и не разрушив при этом себя саму. Поэтому я стала намного осторожнее и старалась помогать уже не открывая при этом все «шлюзы» своих бушующих эмоций, а пыталась оставаться как можно более спокойной и, к своему величайшему удивлению, очень скоро заметила, что именно таким образом я могу намного больше и эффективнее помочь, совершенно при этом не уставая и тратя на всё это намного меньше своих жизненных сил.

Казалось бы, моё сердце давно должно было бы «замкнуться», окунувшись в такой «водопад» человеческой грусти и тоски, но видимо радость за наконец-то обретённый столь желанный покой тех, кому удавалось помочь, намного превышала любую грусть, и мне хотелось делать это без конца, насколько тогда хватало моих, к сожалению, всего лишь ещё детских сил. Так я продолжала непрерывно с кем-то беседовать, кого-то где-то искать, кому-то что-то доказывать, кого-то в чём-то убеждать, а если удавалось, кого-то даже и успокаивать…

Все «случаи» были чем-то друг на друга похожи, и все они состояли из одинаковых желаний «исправить» что-то, что в «прошедшей» жизни не успели прожить или сделать правильно. Но иногда случалось и что-то не совсем обычное и яркое, что накрепко отпечатывалось в моей памяти, заставляя снова и снова к этому возвращаться… В момент «ихнего» появления я спокойно сидела у окна и рисовала розы для моего школьного домашнего задания. Как вдруг очень чётко услышала тоненький, но очень настойчивый детский голосок, который почему-то шёпотом произнёс:

— Мама, мамочка, ну, пожалуйста! Мы только попробуем… Я тебе обещаю… Давай попробуем?..

Воздух посередине комнаты уплотнился, и появились две, очень похожие друг на друга сущности, как потом выяснилось — мама и её маленькая дочь. Я ждала молча, удивлённо за ними наблюдая, так как до сих пор ко мне всегда приходили исключительно по одному. Поэтому вначале я подумала, что одна из них вероятнее всего должна быть такая же, как я — живая. Но никак не могла определить — которая, так как по моему восприятию, живых среди этих двух не было... Женщина всё молчала, и девочка, видимо не выдержав дольше, чуть-чуть до неё дотронувшись, тихонько прошептала:

— Мама!..

Но никакой реакции не последовало. Мать казалась абсолютно ко всему безразличной, и лишь рядом звучавший тоненький детский голосок иногда способен был вырвать её на какое-то время из этого жуткого оцепенения и зажечь маленькую искорку в, казалось, навсегда погасших зелёных глазах... Девочка же наоборот — была весёлой и очень подвижной и, казалось, чувствовала себя совершенно счастливой в том мире, в котором она в данный момент обитала. Я никак не могла понять, что же здесь не так и старалась держаться как можно спокойнее, чтобы не спугнуть своих странных гостей.

— Мама, мама, ну говори же!!! — видно опять не выдержала девчушка.

На вид ей было не больше пяти-шести лет, но главенствующей в этой странной компании, видимо, была именно она. Женщина же всё время молчала. Я решила попробовать «растопить лёд» и как можно ласковее спросила:

— Скажите, могу ли я вам чем-то помочь?

Женщина грустно на меня посмотрела и наконец-то проговорила:

— Разве мне можно помочь? Я убила свою дочь!..

У меня мурашки поползли по коже от такого признания. Но девочку это, видимо, абсолютно не смутило, и она спокойно произнесла:

— Это неправда, мама.

— А как же было на самом деле? — осторожно спросила я.

— На нас наехала страшно большая машина, а мама была за рулём. Она думает, что это её вина, что она не могла меня спасти. — Тоном маленького профессора терпеливо объяснила девочка. — И вот теперь мама не хочет жить даже здесь, а я не могу ей доказать, как сильно она мне нужна.

— И что бы ты хотела, чтобы сделала я? — Спросила я её.

— Пожалуйста, не могла бы ты попросить моего папу, чтобы он перестал маму во всём обвинять? — вдруг очень грустно спросила девочка. — Я очень здесь с ней счастлива, а когда мы ходим посмотреть на папу, она потом надолго становится такой, как сейчас…

И тут я поняла, что отец, видимо, очень любил эту малышку и, не имея другой возможности излить куда-то свою боль, во всём случившимся обвинял её мать.

— Хотите ли вы этого также? — мягко спросила у женщины я.

Она лишь грустно кивнула и опять намертво замкнулась в своём скорбном мире, не пуская туда никого, включая и так беспокоившуюся за неё маленькую дочь.

— Папа хороший, он просто не знает, что мы ещё живём. — Тихо сказала девочка. — Пожалуйста, ты скажи ему…

Наверное, нет ничего страшнее на свете, чем чувствовать на себе такую вину, какую чувствовала она... Её звали Кристина. При жизни она была жизнерадостной и очень счастливой женщиной, которой во время её гибели было всего лишь двадцать шесть лет. Муж её обожал…

Её маленькую дочурку звали Вэста, и она была первым в этой счастливой семье ребёнком, которого обожали все, а отец просто не чаял в ней души…

Самого же главу семьи звали Артур, и он был таким же весёлым, жизнерадостным человеком, каким до смерти была его жена. И вот теперь никто и ничто не могло ему помочь найти хоть какой-то покой в его истерзанной болью душе. И он растил в себе ненависть к любимому человеку, своей жене, пытаясь этим оградить своё сердце от полного крушения.

— Пожалуйста, если ты пойдёшь к папе, не пугайся его… Он иногда бывает странным, но это когда он «не настоящий». — Прошептала девочка. И чувствовалось, что ей неприятно было об этом говорить.

Я не хотела спрашивать и этим ещё больше её огорчать, поэтому решила, что разберусь сама.

Я спросила у Вэсты, кто из них хочет мне показать, где они жили до своей гибели, и живёт ли там всё ещё её отец? Место, которое они назвали, меня чуть огорчило, так как это было довольно-таки далеко от моего дома, и чтобы добраться туда, требовалось немало времени. Поэтому так сразу я не могла ничего придумать и спросила моих новых знакомых, смогут ли они появиться вновь хотя бы через несколько дней? И получив утвердительный ответ, «железно» им пообещала, что обязательно встречусь за это время с их мужем и отцом.

Вэста лукаво на меня глянула и сказала:

— Если папа не захочет тебя сразу выслушать, ты скажи ему, что его «лисёнок» очень по нему скучает. Так папа называл меня только, когда мы были с ним одни, и кроме него этого не знает больше никто...

Её лукавое личико вдруг стало очень печальным, видимо вспомнила что-то очень ей дорогое, и она вправду стала чем-то похожа на маленького лисёнка…

— Хорошо, если он мне не поверит — я ему это скажу. — Пообещала я.

Фигуры, мягко мерцая, исчезли. А я всё сидела на своём стуле, напряжённо пытаясь сообразить, как же мне выиграть у моих домашних хотя бы два-три свободных часа, чтобы иметь возможность сдержать данное слово и посетить разочарованного жизнью отца...

В то время «два-три часа» вне дома было для меня довольно-таки длинным промежутком времени, за который мне стопроцентно пришлось бы отчитываться перед бабушкой или мамой. А так как врать у меня никогда не получалось, то надо было срочно придумать какой-то реальный повод для ухода из дома на такое длительное время.

Подвести моих новых гостей я никоим образом не могла...

На следующий день была пятница, и моя бабушка, как обычно собиралась на рынок, что она делала почти каждую неделю, хотя, если честно, большой надобности в этом не было, так как очень многие фрукты и овощи росли в нашем саду, а остальными продуктами обычно были битком набиты все ближайшие продовольственные магазины. Поэтому такой еженедельный «поход» на рынок наверняка был просто-напросто символичным — бабушка иногда любила просто «проветриться», встречаясь со своими друзьями и знакомыми, а также принести всем нам с рынка что-то «особенно вкусненькое» на выходные дни.

Я долго крутилась вокруг неё, ничего не в силах придумать, как бабушка вдруг спокойно спросила:

— Ну и что тебе не сидится, или приспичило что?..

— Мне уйти надо! — обрадовавшись неожиданной помощи, выпалила я. — Надолго.

— Для других или для себя? — прищурившись, спросила бабушка.

— Для других, и мне очень надо, я слово дала!

Бабушка, как всегда, изучающе на меня посмотрела (мало кто любил этот её взгляд — казалось, что она заглядывает прямо тебе в душу) и, наконец, сказала:

— К обеду чтобы была дома, не позже. Этого достаточно?

Я только кивнула, чуть не подпрыгивая от радости. Не думала, что всё обойдётся так легко. Бабушка часто меня по-настоящему удивляла — казалось, она всегда знала, когда дело было серьёзно, а когда был просто каприз и обычно, по возможности, всегда мне помогала. Я была очень ей благодарна за её веру в меня и мои странноватые поступки. Иногда я даже была почти что уверена, что она точно знала, что я делала и куда шла… Хотя, может и вправду знала, только я никогда её об этом не спрашивала?..

Мы вышли из дома вместе, как будто я тоже собиралась идти с ней на рынок, а за первым же поворотом дружно расстались, и каждая уже пошла своей дорогой и по своим делам…

Дом, в котором всё ещё жил отец маленькой Вэсты, был в первом у нас строящемся «новом районе» (так называли первые многоэтажки) и находился от нас примерно в сорока минутах быстрой ходьбы. Ходить я очень любила всегда, и это не доставляло мне никаких неудобств. Только я очень не любила сам этот новый район, потому что дома в нём строились, как спичечные коробки — все одинаковые и безликие. И так как место это только-только ещё начинало застраиваться, то в нём не было ни одного дерева или любой какой-нибудь «зелени», и оно было похожим на каменно-асфальтовый макет какого-то уродливого, ненастоящего городка. Всё было холодным и бездушным, и чувствовала я себя там всегда очень плохо — казалось, там мне просто не было чем дышать...

И ещё, найти номера домов, даже при самом большом желании, там было почти что невозможно. Как, например, в тот момент я стояла между домами № 2 и № 26, и никак не могла понять, как же такое может быть?!. И гадала, где же мой «пропавший» дом № 12?.. В этом не было никакой логики, и я никак не могла понять, как люди в таком хаосе могут жить?

Наконец-то с чужой помощью мне удалось каким-то образом найти нужный дом, и я уже стояла у закрытой двери, гадая, как же встретит меня этот совершенно мне незнакомый человек?..

Я встречала таким же образом много чужих, неизвестных мне людей, и это всегда вначале требовало большого нервного напряжения. Я никогда не чувствовала себя комфортно, врываясь в чью то частную жизнь, поэтому каждый такой «поход» всегда казался мне чуточку сумасшедшим. И ещё я прекрасно понимала, как дико это должно было звучать для тех, кто буквально только что потерял родного им человека, а какая-то маленькая девочка вдруг вторгалась в их жизнь и заявляла, что может помочь им поговорить с умершей женой, сестрой, сыном, матерью, отцом… Согласитесь — это должно было звучать для них абсолютно и полностью ненормально! И если честно, я до сих пор не могу понять, почему эти люди слушали меня вообще?!.

Так и сейчас я стояла у незнакомой двери, не решаясь позвонить и не представляя, что меня за ней ждёт. Но тут же вспомнив Кристину и Вэсту и мысленно обругав себя за свою трусость, я усилием воли заставила себя поднять чуть дрожавшую руку и нажать кнопку звонка…

За дверью очень долго никто не отвечал. Я уже собралась было уйти, как дверь внезапно рывком распахнулась, и на пороге появился, видимо бывший когда-то красивым, молодой мужчина. Сейчас, к сожалению, впечатление от него было скорее неприятное, потому, что он был попросту очень сильно пьян…

Мне стало страшно, и первая мысль была побыстрее оттуда уйти. Но рядом со мной, я чувствовала бушующие эмоции двух очень взволнованных существ, которые готовы были пожертвовать бог знает чем, только бы этот пьяный и несчастный, но такой родной и единственный им человек наконец-то хоть на минуту их услышал….

— Ну, чего тебе?! — довольно агрессивно начал он.

Он был по-настоящему очень сильно пьян и всё время качался из стороны в сторону, не имея сил крепко держаться на ногах. И тут только до меня дошло, что значили слова Вэсты, что папа бывает «ненастоящим»!.. Видимо девчушка видела его в таком же состоянии, и это никак не напоминало ей того её папу, которого она знала и любила всю свою коротенькую жизнь. Вот поэтому-то она и называла его «ненастоящим»…

— Пожалуйста, не бойся его. — Прозвучал в моей голове её голосок, как будто она почувствовала, о чём я в тот момент думаю. Это заставило меня собраться и заговорить.

— Я хотела бы с вами поговорить, — успокаивающе сказала я. — Можно мне войти?

— Зачем? — почти зло спросил мужчина.

— Только пожалуйста, не волнуйтесь… У меня к вам поручение… Я вам принесла вести от вашей дочери… Она здесь со мной, если хотите с ней поговорить.

Я боялась подумать, какую реакцию у этого вдребезги пьяного человека вызовут мои слова. И как оказалось — не очень-то ошиблась…

Он взревел, как раненый зверь, и я испугалась, что вот сейчас сбегутся все соседи и мне придётся уйти, так ничего и не добившись…

— Не сметь!!! — бушевал разъярённый моими словами отец. — Ты откуда такая взялась? Убирайся!..

Я не знала, что ему сказать, как объяснить? Да и стоило ли?.. Ведь всё равно он почти ничего в данный момент не понимал. Но тоненький голосок опять прошептал:

— Не бойся, пожалуйста… Скажи ему, что я здесь. Я много раз его таким видела…

— Простите меня, Артур. Ведь так вас зовут? Хотите вы верить или нет, но со мною и правда сейчас здесь находится ваша дочь и она видит всё, что вы говорите или делаете.

Он на секунду уставился на меня почти что осмысленным взором, и я уже успела обрадоваться, что всё обойдётся, как вдруг сильные руки подняли меня с земли и поставили по другую сторону порога, быстро захлопнув прямо у меня перед носом злосчастную дверь...

К своему стыду, я совершенно растерялась… Конечно же, за всё это время, что я общалась с умершими, было всякое. Некоторые люди злились уже только за то, что какая-то незнакомая девчонка вдруг посмела потревожить их покой… Некоторые просто вначале не верили в реальность того, о чём я пыталась им рассказать… А некоторые не хотели говорить вообще, так как я была им чужой. Всякое было.... Но чтобы вот так просто выставили за дверь — такого не было никогда. И я опять же, как иногда это со мной бывало, почувствовала себя маленькой и беспомощной девочкой, и очень захотела, чтобы какой-то умный взрослыйчеловек вдруг дал бы мне хороший совет, от которого сразу решились бы все проблемы, и всё стало бы на свои места.

Но к сожалению, такого «взрослого» рядом не было, и выпутываться из всего приходилось мне самой. Так что, зажмурившись и глубоко вздохнув, я собрала свои «дрожащие» эмоции в кулак и опять позвонила в дверь…

Опасность всегда не так страшна, когда знаешь, как она выглядит… Вот так и здесь — я сказала себе, что имею дело всего-навсего с пьяным, озлобленным болью человеком, которого я ни за что больше не буду бояться.

На этот раз дверь открылась намного быстрее. На пьяном лице Артура было неописуемое удивление.

— Да неужто опять ты?!. — не мог поверить он.

Я очень боялась, что он опять захлопнет дверь, и тогда уже у меня не останется никаких шансов...

— Папа, папочка, не обижай её! Она уйдёт и тогда уже никто нам не поможет!!! — чуть не плача шептала девчушка. — Это я, твой лисёнок! Помнишь, как ты мне обещал отвезти меня на волшебную гору?!.. Помнишь? — Она «впилась» в меня своими круглыми умоляющими глазёнками, отчаянно прося повторить её слова. Я посмотрела на её мать — Кристина тоже кивнула.

Это никак не казалось мне хорошей идеей, но решать за них я не имела права, потому что это была их жизнь, и это был вероятнее всего их последний разговор…

Я повторила слова малышки, и тут же ужаснулась выражению лица её несчастного отца — казалось только, что ему прямо в сердце нанесли глубокий ножевой удар…

Я пыталась с ним говорить, пыталась как-то успокоить, но он был невменяем и ничего не слышал.

— Пожалуйста, войди внутрь! — прошептала малышка.

Кое-как протиснувшись мимо него в дверной проём, я вошла... В квартире стоял удушливый запах алкоголя и чего-то ещё, что я никак не могла определить.

Когда-то давно это видимо была очень приятная и уютная квартира, одна из тех, которые мы называли счастливыми. Но теперь это был настоящий «ночной кошмар», из которого её владелец, видимо, не в состоянии был выбраться сам...

Какие-то разбитые фарфоровые кусочки валялись на полу, перемешавшись с порванными фотографиями, одеждой, и бог знает ещё с чем. Окна были завешаны занавесками, от чего в квартире стоял полумрак. Конечно же, такое «бытие» могло по-настоящему навеять только смертельную тоску, иногда сопровождающуюся самоубийством...

Видимо у Кристины появились схожие мысли, потому что она вдруг в первый раз меня попросила:

— Пожалуйста, сделай что-нибудь!

Я ей тут же ответила: «Конечно!» А про себя подумала: «Если б я только знала — что!!!»… Но надо было действовать, и я решила, что буду пробовать до тех пор, пока чего-то да не добьюсь — или он меня наконец-то услышит, или (в худшем случае) опять выставит за дверь.

— Так вы будете говорить или нет? — намеренно зло спросила я. — У меня нет времени на вас, и я здесь только потому, что со мной этот чудный человечек — ваша дочь!

Мужчина вдруг плюхнулся в близ стоявшее кресло и обхватив голову руками, зарыдал... Это продолжалось довольно долго, и видно было, что он, как большинство мужчин, совершенно не умел плакать. Его слёзы были скупыми и тяжёлыми, и давались они ему видимо очень и очень нелегко. Тут только я первый раз по-настоящему поняла, что означает выражение «мужские слёзы»…

Я присела на краешек какой-то тумбочки и растерянно наблюдала этот поток чужих слёз, совершенно не представляя, что же делать дальше?..

— Мама, мамочка, а почему здесь такие страшилища гуляют? — тихо спросил испуганный голосок.

И только тут я заметила очень странных существ, которые буквально «кучами» вились вокруг пьяного Артура...

У меня зашевелились волосы — это были самые настоящие «монстры» из детских сказок, только здесь они почему-то казались даже очень и очень реальными… Они были похожи на выпущенных из кувшина злых духов, которые каким-то образом сумели «прикрепиться» прямо к груди бедного человека, и вися на нём гроздьями, с превеликим наслаждением «пожирали» его почти что уже иссякшую жизненную силу…

Я чувствовала, что Вэста испугана до щенячьего визга, но изо всех сил пытается этого не показать. Бедняжка в ужасе наблюдала, как эти жуткие «монстры» с удовольствием и безжалостно «кушали» её любимого папу прямо у неё на глазах… Я никак не могла сообразить, что же делать, но знала, что надо действовать быстро. Наскоро осмотревшись вокруг и не найдя ничего лучше, я схватила кипу грязных тарелок и изо всех сил швырнула на пол… Артур от неожиданности подпрыгнул в кресле и уставился на меня полоумными глазами.

— Нечего раскисать! — закричала я, — посмотрите, каких «друзей» вы привели к себе в дом!

Я не была уверена, увидит ли он то же самое, что видели мы, но это была моя единственная надежда как-то его «очухать» и таким образом заставить хоть самую малость протрезветь.

По тому, как его глаза вдруг полезли на лоб, оказалось — увидел… В ужасе шарахнувшись в угол, он не мог отвезти взгляд от своих «симпатичных» гостей и не в состоянии вымолвить ни слова, только показывал на них дрожащей рукой. Его мелко трясло, и я поняла, что если ничего не сделать, у бедного человека начнётся настоящий нервный припадок.

Я попробовала мысленно обратиться к этим странным монстроподобным существам, но ничего путного из этого не получилось; они лишь зловеще «рычали», отмахиваясь от меня своими когтистыми лапами и не оборачиваясь, послали мне прямо в грудь очень болезненный энергетический удар. И тут же один из них «отклеился» от Артура и присмотрев, как он думал, самую лёгкую добычу, прыгнул прямо на Вэсту… Девчушка от неожиданности дико завизжала, но — надо отдать должное её храбрости — тут же начала отбиваться, что было сил. Они оба, и он, и она были такими же бестелесными сущностями, поэтому прекрасно друг друга «понимали» и могли свободно наносить друг другу энергетические удары. И надо было видеть, с каким азартом эта бесстрашная малышка кинулась в бой!.. От бедного съёжившегося «монстра» только искры сыпались от её бурных ударов, а мы трое наблюдавших, к своему стыду так остолбенели, что не сразу среагировали, чтобы хотя бы как-то ей помочь. И как раз в тот же момент Вэста стала похожа на полностью выжатый золотистый комок и, став совершенно прозрачной, куда-то исчезла. Я поняла, что она отдала все свои детские силёнки, пытаясь защититься, и вот теперь ей не хватило их, чтобы просто выдерживать с нами контакт… Кристина растерянно озиралась вокруг — видимо её дочь не имела привычки так просто исчезать, оставляя её одну. Я тоже осмотрелась вокруг и тут… увидела самое потрясённое лицо, которое когда-либо видела в своей жизни и тогда, и все последующие долгие годы... Артур стоял в настоящем шоке и смотрел прямо на свою жену!.. Видимо слишком большая доза алкоголя, огромный стресс, и все последующие эмоции на какое-то мгновение открыли «дверь» между нашими разными мирами, и он увидел свою умершую Кристину, такую же красивую и такую же «настоящую», какой он знал её всегда… Никакими словами невозможно было бы описать выражения их глаз!.. Они не говорили, хотя, как я поняла, Артур вероятнее всего мог её слышать. Думаю, в тот момент он просто не могговорить, но в его глазах было всё — и дикая, душившая его столько времени боль; и оглушившее его своей неожиданностью безграничное счастье; и мольба, и ещё столько всего, что не нашлось бы никаких слов, чтобы попытаться всё это рассказать!..

Он протянул к ней руки, ещё не понимая, что уже никогда не сможет её больше в этом мире обнять, да и вряд ли он в тот момент понимал что-то вообще... Он просто опять её видел, что само по себе уже было совершенно невероятно!.. А всё остальное не имело сейчас для него никакого значения... Но тут появилась Вэста. Она удивлённо уставилась на отца и вдруг всё поняв, душераздирающе закричала:

— Папа! Папулечка… Папочка!!! — и бросилась ему на шею… Вернее — попыталась броситься… Потому что она, так же, как и её мать, уже не могла физически соприкасаться с ним в этом мире больше никогда.

— Лисёнок… малышка моя… радость моя… — повторял, всё ещё хватая пустоту, отец. — Не уходи, только, пожалуйста, не уходи!..

Он буквально «захлёбывался» слишком сильными для его изболевшегося сердца эмоциями. И тут я испугалась, что это нежданное, почти что нечеловеческое счастье может его просто-напросто убить... Но обстановку (очень вовремя!) разрядили всеми забытые, но не забывшие никого, шипящие и взбесившиеся «монстры»… К своему стыду, «загипнотизированная» красотой встречи, я начисто про них забыла!.. Теперь же, изменив свою «тактику» и уже не нападая больше на отца, они сочли более удобным утолить свой вечный «голод» и насытиться жизненной силой ребёнка — маленькой Вэсты… Артур в полной панике размахивал руками, пытаясь защитить свою дочь, но естественно был не в состоянии никому навредить. Ситуация полностью уходила из под контроля и слишком быстро начинала принимать весьма нежелательный для меня оборот. Надо было как можно скорее избавиться от всей этой клыкастой-когтистой-шипящей жути, да ещё так, чтобы она не смогла больше вернуться к этому бедному человеку уже никогда...

— Думай, думай, думай!.. — чуть ли не в слух кричала я себе.

И вдруг, как в яркой вспышке, я очень чётко увидела «картинку» своего светящегося слепящим зелёным цветом тела и своих старых «звёздных друзей», которые, улыбаясь, показывали на этот зелёный свет... Видимо каким-то образом моему «паникующему» мозгу удалось их откуда-то призвать, и теперь они пытались мне по-своему «подсказать», что я должна делать. Долго не думая, я закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, пробуя мысленно призвать давно забытое ощущение… И буквально через долю секунды вся «вспыхнула» тем же самым изумительно ярким зелёным светом, который только что видела на показанной друзьями «картинке». Моё тело сияло так сильно, что освещало почти что всю комнату, вместе с кишащими в ней мерзкими существами. Я не была уверена, что делать дальше, но чувствовала, что должна направить этот «свет» (или точнее, энергию) на всех тех извивающихся «ужастиков», чтобы как можно скорее заставить их исчезнуть из нашего поля зрения, а также из и без них достаточно сложной жизни Артура. Комната вспыхнула зелёным, и я почувствовала как из моих ладоней вырвался очень «густой» зелёный луч и направился прямиком в цель… Тут же послышался дикий визг, перешедший в настоящий «потусторонний» вой… Я почти уже успела обрадоваться, что наконец-то будет всё хорошо и они прямо сейчас исчезнут навсегда, но, как оказалось, до «счастливого конца» пока ещё было чуточку далековато… Существа судорожно цеплялись когтями и лапами за всё ещё машущего руками «папу» и отбивающуюся от них малышку, и пока что явно не собирались сдаваться. Я поняла, что второй «атаки» Вэста уже не выдержит и тем самым потеряет свой единственный шанс последний раз поговорить со своим отцом. А вот этого как раз-то я допустить никак не могла. Тогда я ещё раз собралась и что было сил «швырнула» зелёные лучи теперь уже на всех «монстров» одновременно. Что-то звонко хлопнуло… и наступила полная тишина.

Наконец-то все монстроподобные страшилища куда-то исчезли, и мы могли позволить себе свободно вздохнуть...

Это была моя первая, совсем ещё «детская» война с настоящими нижнеастральными существами. И не могу сказать, что она была очень приятной или, что я совершенно не испугалась. Это теперь, когда мы живём в буквально «заваленном» компьютерными играми двадцать первом веке, мы ко всему привыкли и почти что полностью перестали удивляться какой-либо жути… И даже маленькие дети, полностью освоившись в мире вампиров, оборотней, убийц и насильников, сами точно также в восторге убивают, режут, пожирают и стреляют, всего лишь для того, чтобы «пройти на следующий уровень» какой-то им полюбившейся компьютерной игры… И наверное, появись у них в тот момент в комнате какой-нибудь настоящий страшенный монстр — они даже и не подумали бы испугаться, а не задумываясь, спокойно свалили бы всё на так хорошо знакомые им спецэффекты, голографию, перемещение во времени, и т.д., несмотря на то, что того же самого «перемещения во времени» или других любимых ими «эффектов» ещё никому из них в реальности пока что не удалось пережить.

И те же самые дети гордо чувствуют себя «бесстрашными героями» своих любимых, жестоких игр, хотя вряд ли бы эти герои себя бы так же «геройски» повели, увидь они в реальности любого ЖИВОГО нижнеастрального монстра…

Но вернёмся в нашу, теперь уже «очищенную» от всей когтисто-клыкастой грязи, комнату…

Понемногу я пришла в себя и опять уже была в состоянии общаться со своими новыми знакомыми. Артур сидел окаменевший в своём кресле и теперь уже ошарашено глядел на меня. Весь алкоголь из него за это время выветрился, и теперь на меня смотрел очень приятный, но безумно несчастный молодой человек.

— Кто ты?.. Ты тоже ангел? — очень тихо спросил он.

Этот вопрос (только без «тоже») при встречах с душами, мне задавался очень часто, и я уже привыкла на него не реагировать, хотя вначале, признаться честно, он довольно долго продолжал меня очень и очень смущать.

Меня это чем-то насторожило.

— Почему — «тоже»?— озадачено спросила я.

— Ко мне приходил кто-то, кто называл себя «ангелом», но я знаю, что это была не ты… — грустно ответил Артур.

Тут меня осенила очень неприятная догадка...

— А вам не становилось плохо после того, как этот «ангел» приходил? — уже поняв, в чём дело, спросила я.

— Откуда знаешь?.. — очень удивился он.

 

— Это был не ангел, а скорее наоборот. Вами просто пользовались, но я не могу вам этого правильно объяснить, потому, что не знаю пока ещё сама. Я просто чувствую, когда это происходит. Вам надо быть очень осторожным. — Только и смогла тогда сказать ему я. 

 

Как можно понять или объяснить то, чего мы никогда не слышали и никогда не знали?.. А ведь люди это делают постоянно, даже не задумываясь о том, что возможно, они не правы или, что все остальные просто не нуждаются ни в их мнении, ни в объяснении... Так помню, когда я один единственный раз попыталась рассказать одному «умному человеку» про удивительную девочку со светлым именем — Стелла, он тут же начал, с «высоты своего полёта», очень снисходительно мне объяснять, что же«по-настоящему» я чувствовала, и что«по-настоящему» произошло...

Это была удивительная история, и мне впервые очень захотелось ею искренне с кем-то поделиться, но после этого беспрецедентного по своей глупости случая, я уже никогда не повторяла подобной ошибки и не делилась своими мыслями или приключениями ни с кем, кроме моего отца, хотя это было уже несколько позже. Тогда же я твёрдо для себя решила, что никогда больше не допущу, чтобы кто-то так грубо ранил мою душу, которую я обычно держала «нараспашку» для всех, кто мог в этом нуждаться... и которая сейчас получила глубокую трещину только оттого, что какой-то недалёкий человек захотел бессмысленно блеснуть своим «знанием» перед наивным девятилетним ребёнком.

Самым потрясающим здесь являлось то, что человек-то этот был вроде бы «образованным» профессором университета, который приехал к нам в школу на встречу по приглашению и выбору ребят, и я подумала, что уж он-то воспримет всё правильно, именно так, как оно по-настоящему и должно было бы быть. Но как оказалось, не всегда учёная степень могла дать настоящий уровень понимания, не говоря уже о его чёрствой и безразличной душе... Хотя, как говорил один великолепный писатель: «даже небольшим умом можно блистать, если тщательно натереть его о книги»… Вот этот профессор, видимо, и натирал...

Но эта история не о нём, а о ком-то, достаточно стоящем и светлом, чтобы о нём захотелось рассказать.

Как-то ранним осенним утром я гуляла в соседнем лесу, и, собрав букет последних осенних цветов, как обычно, зашла на кладбище, чтобы положить их на дедушкину могилу.

Наше кладбище было очень красивым (если конечно так можно выразиться, рассказывая о таком грустном месте?). Оно находилось (и до сих пор находится) прямо в лесу, на удивительно светлой, плотно окружённой могучими старыми деревьями поляне и было похоже на тихую зелёную гавань, в которой каждый мог найти покой, если судьба вдруг по той или иной причине неожиданно обрывала его хрупкую жизненную нить. Это кладбище называлось «новым», так как оно было только-только открытым, и мой дедушка был всего лишь третьим человеком, которого успели там похоронить. Поэтому и на настоящее-то кладбище оно пока ещё не очень-то было похожим...

Я вошла в ворота и поздоровалась с маленькой худенькой старушкой, которая там сидела одна и очень отрешённо о чём-то думала.

День был приятным, солнечным и тёплым, хотя на дворе уже весьма уверенно властвовала осень. Лёгкий ветерок шуршал в последних оставшихся листьях, разнося вокруг сочный запах мёда, грибов и разогретой последними солнечными лучами земли... Как и должно было быть, в этом мирном месте Вечного Покоя царила добрая, глубокая, «золотая» тишина…

Как обычно, я села у дедушки на скамеечку и начала рассказывать ему все свои последние новости. Я знала, что это глупо, и что он, даже при моём самом большом на то желании, никаким образом меня услышать не мог (потому, что его сущность со дня его смерти жила во мне), но мне так сильно и постоянно его не хватало, что я разрешала себе эту крошечную, безобидную иллюзию, чтобы хоть на какое-то короткое мгновение вернуть ту чудесную связь, которую я до сих пор имела только с ним одним.

Вот так тихо-мирно «беседуя» с дедушкой, я совершенно не заметила, как та же самая миниатюрная старушка подошла ко мне и села рядышком на небольшой пенёк. Как долго она со мной так просидела — не знаю. Но когда я вернулась в «нормальную реальность», то увидела ласково смотревшие на меня лучистые, совсем не старческие голубые глаза, которые будто спрашивали, не нужна ли мне какая-то помощь…

— Ой, простите меня, бабушка, я и не заметила когда вы подошли! — сильно смутившись, сказала я.

Обычно ко мне трудно было подойди незамеченным — всегда срабатывало какое-то внутреннее чувство самозащиты. Но от этой тёплой, милой старушки исходило такое безграничное добро, что, видимо, все мои «защитные инстинкты» затормозились…

— Вот разговариваю с дедушкой… — смущённо проговорила я.

— А ты не стыдись, милая, — покачала головой старушка, — у тебя душа — дарительница, это счастье большое и редкое. Не стыдись.

Я смотрела во все глаза на эту щупленькую и очень необычную старушку, совершенно не понимая, о чём она говорит, но почему-то чувствуя абсолютное и полное к ней доверие. Она подсела рядышком, ласково обняла меня своей по-старчески сухой, но очень тёплой рукой и неожиданно очень светло улыбнулась:

— Ты не волнуйся, милая, всё будет хорошо. Только не торопись узнать на всё ответы… для тебя это ещё слишком рано, потому что, для того, чтобы получить ответы, сперва ты должназнатьправильные вопросы… А они пока что у тебя ещё не созрели...

Только через много лет мне удалось понять, что по-настоящему хотела сказать эта странная мудрая старушка. Но тогда я лишь очень внимательно её слушала, стараясь запомнить каждое слово, чтобы позже ещё не один раз «прокрутить» в своей памяти всё непонятое (но, как я чувствовала — очень для меня важное) и постараться уловить хотя бы крупицы того, что могло бы мне помочь в моём, вечно продолжавшемся «поиске»…

— Слишком тяжёлый груз взяла на себя — подломишься… — спокойно продолжала старушка, и я поняла, что она имеет в виду мои контакты с умершими. — Не все люди этого стоят, милая, некоторые должны платить за свои поступки, иначе беспричинно начнут считать, что они уже достойны прощения, и тогда твоё добро принесёт только лишь зло... Запомни моя девочка, добро всегда должно быть УМНЫМ. Иначе оно уже и не добро совсем, а просто отголосок твоего сердца или желания, которое совсем необязательно совпадает с тем, кем по-настоящему является одаренный тобою человек.

Мне стало вдруг не по себе… Казалось, это уже говорила не простая милая старушечка, а какая-то очень мудрая и добрая ведунья, каждое слово которой буквально впечатывалось в моём мозгу… Она как бы осторожно вела меня по «правильной» дорожке, чтобы мне, ещё маленькой и глупой, не пришлось слишком часто «спотыкаться», совершая свои, возможно не всегда очень правильные «мягкосердечные подвиги»…

Вдруг промелькнула паническая мысль — а что если прямо сейчас она возьмёт и просто исчезнет?!.. Ведь мне так хотелось, чтобы она как можно большим со мной поделилась и как можно больше чему-то научила!..

Но я понимала, что как раз-то это и являлось бы уже с моей стороны именно тем «получением чего-то даром», о котором она только что меня предостерегала… Поэтому я постаралась взять себя в руки, заглушив насколько могла, свои бушующие эмоции, и по-ребячьему ринулась честно «отстаивать» свою правоту…

— А если эти люди просто совершили ошибки? — не сдавалась я. — Ведь каждый рано или поздно совершает ошибку и имеет полное право в ней раскаяться.

Старушка грустно на меня посмотрела и покачав своей седой головой, тихо сказала:

— Ошибка ошибке рознь, милая… Не каждая ошибка искупается всего лишь тоской и болью или ещё хуже — просто словами. И не каждый, желающий раскаяться, должен получить на это свой шанс, потому-то ничто, приходящее даром, по великой глупости человека, не ценится им. И всё, дарящееся ему безвозмездно, нетребует от него усилий. Поэтому ошибшемуся очень легко раскаяться, но невероятно тяжело по-настоящему измениться. Ты ведь не дашь шанс преступнику только лишь потому, что тебе вдруг стало его жалко? А ведь каждый, оскорбивший, ранивший или предавший своих любимых, уже на какую-то, хотя и ничтожную долю в душе преступник. Поэтому «дари» осторожно, девочка…

Я сидела очень тихо, глубоко задумавшись над тем, чем только что поделилась со мной эта дивная старая женщина. Только я пока что никак не могла со всей её мудростью согласиться… Во мне, как и в каждом невинном ребёнке, ещё очень сильна была несокрушимая вера в добро, и слова необычной старушки тогда казались мне чересчур жёсткими и не совсем справедливыми. Но это было тогда...

Как будто уловив ход моих по-детски «возмущённых» мыслей, она ласково погладила меня по волосам и тихо сказала:

— Вот это я и имела в виду, когда сказала, что ты ещё не созрела для правильных вопросов. Не волнуйся, милая, это очень скоро придёт, даже возможно скорее, чем ты сейчас думаешь...

Тут я нечаянно заглянула ей в глаза, и меня буквально прошиб озноб... Это были совершенно удивительные, по-настоящему бездонные, всезнающие глаза человека, который должен был прожить на Земле, по крайней мере, тысячу лет!.. Я никогда не видела таких глаз!

Она, видимо, заметила моё замешательство и успокаивающе прошептала:

— Жизнь не совсем такая, как ты думаешь, малышка… Но ты поймёшь это позже, когда начнёшь её правильно принимать. Твоя доля странная... тяжёлая и очень светлая, соткана из звёзд… Много чужих судеб в твоих руках. Береги себя, девочка…

Я опять не поняла, что всё это значило, но не успела ничего больше спросить, так как, к моему большому огорчению, старушка вдруг исчезла… а вместо неё появилось потрясающее по своей красоте видение — будто открылась странная прозрачная дверь и появился залитый солнечным светом дивный город, словно весь вырезанный из сплошного хрусталя... Весь искрящийся и блистающий цветными радугами, переливающийся сверкающими гранями невероятных дворцов или каких-то удивительных, ни на что непохожих строений, он был дивным воплощением чей-то сумасшедшей мечты… А там, на прозрачной ступеньке резного крыльца сидел маленький человечек, как я потом рассмотрела — очень хрупкая и серьёзная рыжеволосая девочка, которая приветливо махала мне рукой. И мне вдруг очень захотелось к ней подойти. Я подумала, что это видимо опять какая-то «другая» реальность и вероятнее всего, как это уже бывало раньше, никто и ничего мне опять не объяснит. Но девочка улыбнулась и отрицательно покачала головой.

Вблизи она оказалась совсем «крохой», которой от силы можно было дать самое большее пять лет.

— Здравствуй! — весело улыбнувшись, сказала она. — Я Стелла. Как тебе нравится мой мир?..

— Здравствуй Стелла! — осторожно ответила я. — Здесь правда очень красиво. А почему ты называешь его своим?

— А потому, что я его создала! — ещё веселее прощебетала девчушка.

Я остолбенело открыла рот, но никак не могла ничего сказать... Я чувствовала, что она говорит правду, но даже представить себе не могла, каким образом такое можно создать, тем более, говоря об этом так беспечно и легко…

— Бабушке тоже нравится. — Довольно сказала девочка.

И я поняла, что «бабушкой» она называет ту же самую необычную старушку, с которой я только что так мило беседовала и которая, как и её не менее необычная внучка, ввела меня в настоящий шок…

— Ты здесь совершенно одна? — спросила я.

— Когда как… — погрустнела девочка.

— А почему ты не позовёшь своих друзей?

— У меня их нет… — уже совсем грустно прошептала малышка.

Я не знала, что сказать, боясь ещё больше огорчить это странное, одинокое и такое милое существо.

— Ты хочешь посмотреть что-то ещё? — как бы очнувшись от грустных мыслей, спросила она.

Я только кивнула в ответ, решив оставить вести разговор ей, так как не знала, что ещё могло бы её огорчить и совсем не хотела этого пробовать.

— Смотри, это было вчера — уже веселее сказала Стелла.

И мир перевернулся с ног на голову… Хрустальный город исчез, а вместо него полыхал яркими красками какой-то «южный» пейзаж… У меня от удивления перехватило горло.

— И это тоже ты?.. — осторожно спросила я.

Она гордо кивнула своей кудрявой рыжей головкой. Было очень забавно за ней наблюдать, так как девочка по-настоящему серьёзно гордилась тем, что ей удалось создать. Да и кто не гордился бы?!. Она была совершенной крошкой, которая, смеясь, между делом, создавала себе новые невероятные миры, а надоевшие тут же заменяла другими, как перчатки... Если честно, было от чего прийти в шок. Я старалась понять, что же здесь такое происходит?.. Стелла явно была мертва, и со мной всё это время общалась её сущность. Но где мы находились, и как она создавала эти свои «миры», пока что было для меня совершенной загадкой.

— Разве тебе что-то непонятно? — удивилась девочка.

— Говоря честно — ещё как! — откровенно воскликнула я.

— Но ты же можешь намного больше, — ещё сильнее удивилась малышка.

— Больше?.. — ошарашено спросила я.

Она кивнула, смешно наклонив в сторону свою рыжую головку.

— Кто же тебе всё это показал? — осторожно, боясь чем-то её нечаянно обидеть, спросила я.

— Ну, конечно же, бабушка. — Как будто что-то само собой разумеющееся, сказала она. — Я была вначале очень грустной и одинокой, и бабушке было меня очень жалко. Вот она и показала мне, как это делается.

И тут я наконец поняла, что это и вправду был её мир, созданный лишь силой её мысли. Эта девочка даже не понимала, каким сокровищем она была! А вот бабушка, я думаю, как раз-то понимала это очень даже хорошо...

Как оказалось, Стелла несколько месяцев назад погибла в автокатастрофе, в которой погибла также и вся её семья. Осталась только бабушка, для которой в тот раз просто не оказалось в машине места... И которая чуть не сошла с ума, узнав о своей страшной, непоправимой беде. Но что было самое странное, Стелла не попала, как обычно попадали все, на те же уровни, в которых находилась её семья. Её тело обладало высокой сущностью, которая после смерти пошла на самые высокие уровни Земли. И таким образом девочка осталась совершенно одна, так как её мама, папа и старший брат видимо были самыми обычными, ординарными людьми, не отличавшимися какими-то особыми талантами.

— А почему ты не найдёшь кого-то здесь, где ты теперь живёшь? — опять осторожно спросила я.

— Я нашла… Но они все какие-то старые и серьёзные… не такие, как ты и я. — Задумчиво прошептала девчушка.

Вдруг она неожиданно весело улыбнулась и её милая мордашка тут же засияла ярким светлым солнышком.

— А хочешь, я покажу тебе, как это делать?

Я лишь кивнула, соглашаясь, очень боясь, что она передумает. Но девчушка явно не собиралась ничего «передумывать», наоборот — она была очень рада, найдя кого-то, кто был почти что её ровесником, и теперь, если я что-то понимала, не собиралась так легко меня отпускать... Эта «перспектива» меня полностью устраивала, и я приготовилась внимательно слушать о её невероятных чудесах...

— Здесь всё намного легче, чем на Земле, — щебетала очень довольная оказанным вниманием Стелла, — ты должна всего лишь забыть о том «уровне», на котором ты пока ещё живёшь (!) и сосредоточиться на том, что ты хочешь увидеть. Попробуй очень точно представить, и оно придёт.

Я попробовала отключиться от всех посторонних мыслей — не получилось. Это всегда давалось мне почему-то нелегко.

Потом, наконец, всё куда-то исчезло, и я осталась висеть в полной пустоте… Появилось ощущение Полного Покоя, такого богатого своей полнотой, какого невозможно было испытать на Земле... Потом пустота начала наполняться сверкающим всеми цветами радуги туманом, который всё больше и больше уплотнялся, становясь похожим на блестящий и очень плотный клубок звёзд… Плавно и медленно этот «клубок» стал расплетаться и расти, пока не стал похожим на потрясающую по своей красоте, гигантскую сверкающую спираль, конец которой «распылялся» тысячами звёзд и уходил куда-то в невидимую даль… Я остолбенело смотрела на эту сказочную неземную красоту, стараясь понять, каким образом и откуда она взялась?.. Мне даже в голову не могло прийти, что создала это в своём воображении по-настоящему я… И ещё я никак не могла отвязаться от очень странного чувства, что именно ЭТО и есть мой настоящий дом…

— Что-о это?.. — обалдевшим шёпотом спросил тоненький голосок.

Стелла «заморожено» стояла в ступоре, не в состоянии сделать хотя бы малейшее движение и округлившимися, как большие блюдца, глазами наблюдала эту невероятную, откуда-то неожиданно свалившуюся красоту...

Вдруг воздух вокруг сильно колыхнулся, и прямо перед нами возникло светящееся существо. Оно было очень похожим на моего старого «коронованного» звёздного друга, но это явно был кто-то другой. Оправившись от шока и рассмотрев его повнимательнее, я поняла, что он вообще не был похож на моих старых друзей. Просто первое впечатление «зафиксировало» такой же обруч на лбу и похожую мощь, но в остальном ничего общего между ними не было. Все «гости», до этого приходившие ко мне, были высокими, но это существо было очень высоким, вероятно где-то около целых пяти метров. Его странные сверкающие одежды (если их можно было бы так назвать) всё время развевались, рассыпая за собой искрящиеся хрустальные хвосты, хотя ни малейшего ветерка вокруг не чувствовалось. Длинные, серебряные волосы сияли странным лунным ореолом, создавая впечатление «вечного холода» вокруг его головы… А глаза были такими, на которые лучше никогда бы не выпало смотреть!.. До того, как я их увидела, даже в самой смелой фантазии невозможно было представить подобных глаз!.. Они были невероятно яркого розового цвета и искрились тысячью бриллиантовых звёздочек, как бы зажигающихся каждый раз, когда он на кого-то смотрел. Это было совершенно необычно и до умопомрачения красиво…

От него веяло загадочным далёким Космосом и чем-то ещё, чего мой маленький детский мозг тогда ещё не в состоянии был постичь...

Существо подняло развёрнутую к нам ладонью руку и мысленно сказало:

— Я — Элей. Ты не готова приходить — вернись…

Естественно, меня сразу же дико заинтересовало — кто это, и очень захотелось каким-то образом хоть на короткое время его удержать.

— Не готова к чему? — как могла, более спокойно спросила я.

— Вернуться домой. — Ответил он.

От него исходила (как мне тогда казалось) невероятная мощь и в то же время какое-то странное глубокое тепло одиночества. Хотелось, чтобы он никогда не ушёл, и вдруг стало так грустно, что на глаза навернулись слёзы…

— Ты вернёшься, — как будто отвечая на мои грустные мысли, произнёс он. — Только это будет ещё не скоро… А теперь, уходи.

Сияние вокруг него стало ярче... и к моему большому огорчению, он исчез…

Сверкающая громадная «спираль» ещё какое-то время продолжала сиять, а потом начала рассыпаться и полностью растаяла, оставляя за собой только глубокую ночь.

Стелла наконец-то «очнулась» от шока, и всё вокруг тут же засияло весёлым светом, окружая нас причудливыми цветами и разноцветными птицами, которых её потрясающее воображение поспешило скорее создать, видимо желая как можно быстрее освободиться от гнетущего впечатления навалившейся на нас вечности.

— Ты думаешь это я?.. — всё ещё не в состоянии поверить в случившееся, ошарашено прошептала я.

— Конечно! — уже опять весёлым голоском прощебетала малышка. — Это ведь то, что ты хотела, да? Оно такое огромное и страшное, хоть и очень красивое. Я бы ни за что не осталась там жить! — с полной уверенностью заявила она.

А я не могла забыть той невероятно-огромной и такой притягательно-величавой красоты, которая, теперь я знала точно, навечно станет моей мечтой, и желание когда-то туда вернуться станет преследовать меня долгие, долгие годы, пока, в один прекрасный день, я не обрету наконец-то мой настоящий, потерянный ДОМ…

— Почему ты грустишь? У тебя ведь так здорово получилось! — удивлённо воскликнула Стелла. — Хочешь, я покажу тебе что-то ещё?

Она заговорщически сморщила носик, от чего стала похожа на милую, смешную маленькую обезьянку.

И опять всё вверх ногами перевернулось, «приземлив» нас в каком-то сумасшедше-ярком «попугайном» мире… в котором дико кричали тысячи птиц и от этой ненормальной какофонии закружилась голова.

— Ой! — звонко засмеялась Стелла, — не так!

И сразу наступила приятная тишина... Мы ещё долго «шалили» вместе, теперь уже попеременно создавая смешные, весёлые, сказочные миры, что и вправду оказалось совершенно несложно. Я никак не могла оторваться от всей этой неземной красоты и от хрустально-чистой удивительной девочки Стеллы, которая несла в себе тёплый и радостный свет, и с которой искренне хотелось остаться рядом навсегда…

Но реальная жизнь, к сожалению, звала обратно «опуститься на Землю» и мне приходилось прощаться, не зная, удастся ли когда-то хоть на какое-то мгновение её опять увидеть.

Стелла смотрела своими большими, круглыми глазами, как будто желая и не смея что-то спросить... Тут я решила ей помочь:

— Ты хочешь, чтобы я пришла ещё? — с затаённой надеждой спросила я.

Её смешное личико опять засияло всеми оттенками радости:

— А ты правда-правда придёшь?! — счастливо запищала она.

— Правда-правда приду… — твёрдо пообещала я.